Крылатая гвардия. «Есть упоение в бою!» - стр. 39
– Приготовиться к развороту вправо. Любенюку выйти вперед к лидеру: заставить его следовать за группой! – приказал Игнатов.
Юрий вышел вперед, покачал машину с крыла на крыло, что означало: «следовать за нами»… Но лидер шел прежним курсом.
Я начал раздражаться:
– Командир, для начала трассу перед носом. Не послушается – ударим!
– Так и сделаем. Куда он нас ведет?.. – возмутился и мой ведущий.
Трасса длинной очередью из пушек прошла впереди Пе-2. Бомбардировщик шарахнулся в сторону: вошел то ли в мелкий вираж, то ли в разворот. Связь с ним сразу же восстановилась, но была очень слабой, поэтому мы не без труда поняли: лидер предлагал произвести посадку в районе Бутурлиновки. Там есть линейный ориентир – узкоколейка, речушка Осередь и знаменитая дубрава – Шипов лес. Но Бутурлиновка расположена почти в самом начале маршрута, точнее – на траверсе его – с оставшимся запасом горючего не добраться, а запасных аэродромов поблизости нет. Куда же садиться? В поле? Там можно погубить тринадцать машин – первокласснейших истребителей…
Комэск Игнатов вышел вперед и, покачав с крыла на крыло, дал команду:
– Всем следовать за мной. Идем на Россошь. До этого полевого аэродрома было километров сорок, и через несколько минут мы уже находились над ним. Около ангаров стояли немецкие самолеты с отвратительными черными крестами. Любенюк приказал:
– Евстигнеев, пройди на малой высоте, проверь годность полосы к посадке.
Я снизился, пролетел над полосой, ровной, слегка запорошенной снегом. Выпустив шасси, передал командиру:
– Сажусь. Ждите доклада.
После приземления я быстро подрулил к ангару, у которого стоял военный.
На вопрос, что за самолеты, он ответил:
– Трофейные, немецкие.
Не успел я доложить по радио, что полоса хорошая, как под углом к взлетно-посадочной полосе с выпущенным шасси начал снижаться самолет, за ним другой, третий… Это приземлялись ведомые, у которых горючее уже кончалось.
Пе-2 сел последним, и мы тотчас собрались около него, но экипаж не спешил покидать кабину. Подошел командир эскадрильи, посмотрел на нас и понял, что нашему лидеру несдобровать.
– Вот что, друзья, мы все виноваты. Нечего валить вину на него! – комэск кивнул в сторону «петлякова».
Из бомбардировщика вышел командир экипажа и сбивчиво попытался доложить о случившемся.
– Заплутался я, – сорвав с головы шлемофон, он бросил его на землю, – а тут еще радио отказало. И вот…
Бог ты мой, каков же был наш лидер! Мы сами молодые, но перед командиром стоял совсем еще мальчишка. Мягкие русые волосы его взмокли от пережитого, на глаза навернулись слезы. Игнатов посмотрел на юного летчика и нарочито грубо сказал: