Кружной путь - стр. 27
– Благодарю тебя, но у меня уже есть Бессмертный! – Лард прижал правую руку к груди и склонил голову.
Крон удивлённо посмотрел на Ларда.
– Ты что, тоже свою армию собираешь?! – удивилась Йорка.
– До этого мига – нет, – пожал плечами Крон и усмехнулся: – Похоже, что армия сама собирается, без моего участия…
– Не знаю, Крон, – с достоинством ответил Лард, – будешь ли ты собирать свою армию или нет. Но я буду с тобой до тех пор, пока ты меня не прогонишь, или пока я не погибну!
– В лесу ты не найдёшь желающих сражаться, – предупредила Йорка Крона. – И вообще – не люблю я этот лес! – Йорка грустно вздохнула. – В степь хочу… Соскучилась…
Да, подумал Крон. Многие кочевники, наверное, соскучились по степи. По вольным просторам, по непрекращающимся ветрам, словно море волнующим степную траву. По свободе… Но не так уж скоро это всё вернётся к людям. И не все увидят эту долгожданную свободу. Вон, два десятка тел на земле лежат, дожидаются погребения.
Хоть ни лопат, ни заступов у кочевников с собой и не было, яму вырыли довольно быстро. Мечи да ножи не только для ратного дела годились, ими и копать можно.
Крон заметил среди кочевников, рывших землю, несколько женщин. Крепкие, поджарые, лица суровые, губы сжаты. У одной из них левая рука замотана окровавленной тряпкой, но работы кочевница не оставляет, продолжает ковырять землю мечом.
Крон подумал, что инксийки, конечно же, очень красивые, но красота их жестока и холодна, словно причудливый ледяной нарост на горной вершине. Кочевницы же иные, и красота их живая, страстная и горячая кипящей кровью.
Крон знал, что к Йорке приходит много женщин и та охотно принимает их в свою армию. В бою кочевницы ничем мужчинам не уступают, и с мечом, и с копьём справляются не хуже их. А что касается стрельбы, так лучше Йоркиных лучниц в Степи и не сыскать – и глаз остёр, и рука тверда. А уж ненависти им и вовсе не занимать. Не зря же говорят в Степи, что женщина, как дитя малое, только злее. И злость эту инксы очень хорошо на себе чувствуют. И воюют кочевницы наравне с мужчинами, и гибнут так же, как они – среди двадцати тел, опущенных в общую могилу, было пять женских. И им тоже, как и остальным погибшим, положили рядом верное оружие, чтобы и в заоблачном мире могли они постоять за себя.
Могилу присыпали землёй, постояли молча над свежим холмом и занялись дележом добычи. А трупы инксов просто свалили в одну кучу – сами пусть разбираются со своими мертвецами. У кочевников теперь и поважнее заботы есть. Та же самая добыча, к примеру.
Впрочем, из всей добычи привлекало кочевников лишь оружие. Что же ещё взять с инксов?! Одежду ихнюю позорную? Узкие и жёсткие пояса, больше похожие на негнущиеся палки, разукрашенные сверкающими металлическими нашлёпками? Тьфу! Или сапоги их, тесные да неудобные? Которыми в день так ноги сотрёшь, не то, что ходить – стоять не сможешь! Было, правда, одно время, что забирали с поясов убитых кожаные мешочки, в которых зачем-то носили с собой инксы небольшие круглые лепёшечки из жёлтого, белого, а порою и красного металла, на каждой из которых была изображена одна и та же инксийская морда. Так просто забирали, детишкам на игрушки. Но потом бросили это дело, потому как у детишек интерес к ним пропал. Кочевникам толку с тех железяк никакого, а в Вечном Городе ребятёнки и так уже все улицы ими забросали, вместо камня мостить впору. А вот оружие – это другое дело! Да ещё украшения разные – это уж кочевницы прихватывали. Украшения те тоже из таких же металлов были сделаны. Красивые – глаз не оторвать! Браслеты да кольца с разноцветными камушками… Кочевники посмеивались над этими бабьими слабостями к блестящим побрякушкам, но порой и кто-то из них притаскивал приглянувшейся ему женщине что-нибудь подобное. Йорке тоже не чужда была подобная страсть, сама инксийские украшения носит – на правой руке её блестит-переливается широкий браслет из белого металла и дивный узор по нему зелёненькими и синенькими камушками выложен. Сама-то она уверяет, что это просто так, чтобы запястье не поранить, да знают кочевники цену таким словам! Знают, но понимают и молчат. Потому как, хоть и воин, а – женщина…