Крушение империи. Записки председателя Государственной думы - стр. 16
Когда брат царя великий князь Михаил Александрович, прежде чем подписать отречение, спросил М.В., может ли он гарантировать ему безопасность в случае, если он вступит на престол, Родзянко ответил: «Единственное, что я вам могу гарантировать, – это умереть вместе с вами».
На исходе хилого владычества Керенского, которого Родзянко не раз убеждал, усовещевал, которому грозил, М.В. взялся организовать в российском масштабе процесс томившегося тогда в Быхове генерала Корнилова. Защиту Корнилова брали на себя лучшие адвокаты Москвы и Петрограда, и М.В. заручился обещанием некоторых капиталистов дать нужные для ведения процесса средства, но… пришел большевистский переворот. И на стенах Петрограда среди множества красных плакатов можно было прочесть объявление большевиков, обещавших пятьсот тысяч тому, кто живым или мертвым доставит в Смольный институт бывшего председателя Думы Михаила Родзянко.
Под охраной донских офицеров М.В. должен был спасаться из столицы, но и на этом не окончились его муки. Красновский период на Дону, Ледяной поход, в который пошел председатель Думы вместе с зеленой молодежью – горстью храбрецов, потому что, как он говорил, ему некуда было больше идти, затем добровольческий период и эмиграция принесли немало новых обид и оскорблений Родзянко и приблизили конец его жизни.
Записки председателя Думы Михаила Владимировича Родзянко – лучший памятник этому большому русскому человеку, для которого превыше всего была Родина.
В. Садыков[1]. Последний председатель Государственной Думы
«Родзянко сделал революцию, он виновник всего нашего горя и несчастья» – вот клич, пущенный с легкой руки бесчестных людей, стремившихся всеми помыслами своими хоть как-нибудь сложить с себя ту долю ответственности, которая всей тяжестью ложится на всю русскую интеллигенцию, и в особенности на те классы, которые непосредственно стояли у власти последнее десятилетие или были близки к правящим кругам того времени.
Этот клич был с особенной легкостью воспринят на чужбине беженской массой в Сербии, и эту клевету усиленно культивировали в народе люди, стоявшие на верхах, взявшие добровольно на себя заботы о беженцах.
Необходимо им было, не щадя сил и здоровья, поддерживать это нелепое, если не сказать больше, обвинение, ибо совершенно ясно – они боялись вопроса, обращенного к ним: «А вы, господа хорошие, что делали в то время? Что вы сделали, чтобы спасти родину и несчастного царя, портретами которого вы так старательно обвешиваете себя здесь, на чужбине?»
Еще более обидно то, что как на виновника несчастья всего русского народа указывали на Михаила Владимировича и среди военной среды, среди остатков той доблестной армии, которую так любил покойный председатель Государственной думы и на заботу о которой он положил столько сил и здоровья.