Круговорот благих намерений - стр. 6
– Мне это не нужно, – он старался говорить как можно мягче. – Не переживай за меня, я справлюсь. Возьму пару бутылок вина, напьюсь, послушаю президента и буду спать. А уже первого выйду с дежурной группой – и все. Новый год, новые дела, кофе по утрам, вечером новости под бокал кьянти. Все пойдет по кругу. Я уже был в этой жизни счастлив.
Валера долго размышлял об этом по ночам; днем хорошо, днем есть работа, а вот ночью все мысли, что ты гнал от себя, уже выстроились и ждут своего часа. За такие ночи он успел прийти к выводу, что всем выпадает определенная норма счастья.
– Просто представь некий сосуд, – зачем-то попытался он объяснить, – но у каждого он наполнен по-разному, ни больше не меньше, столько, сколько тебе отмерено судьбой, Богом, кем угодно. И вот когда последняя капля из этого графина выпита, то все, тряси его, не тряси – он пуст. Теперь ты должен до конца жизни хранить воспоминания о пережитом тобой счастье.
– Как знаешь, – вздохнула сестра, – но я считаю, что каждый сам решает, какова его норма, на чайную ложку, на столовую или на пятилитровую кастрюлю. И вообще, для того чтобы что-то иметь, ты должен это что-то себе разрешить. А ты запретил себе быть счастливым и поставил сургучную печать. Начни с малого, сорви сургуч, он уже там задубел за десять лет. Это будет непросто, но ты попробуй, прошу тебя. Я уверенна, что Лея тебе сказала бы тоже самое.
Наташа поцеловала его в щеку и убежала к своей семье, а Валерий, глядя в окно на заснеженную Москву, где люди как муравьи суетились, готовясь к главному празднику года, не мог выкинуть из головы жалостливый взгляд сестры.
Он очень не любил, когда его кто-то жалел, считал это самым страшным унижением, но в этом случае Наташку понимал – ситуация в его жизни и впрямь зашла в тупик. Да, в удобный, возможно, даже комфортный, но приторный, как кисель в институтской столовой, который так любила Лея и ненавидел он.
В окне он увидел свое отражение и подумал, что такого себя уже и не может представить рядом со своей женой. Не только Лея навсегда останется двадцатишестилетней девушкой, но и он, тот Валера тоже навсегда останется молодым. На него же из окна смотрел мужчина, возраст которого начинает проступать на лице. Среднего роста, славянского типажа, русоволосый – никаких особых примет, человек-невидимка. Такого очень трудно выделить в толпе и запомнить. Хорошая внешность для разведчика или опера.
В тишине кабинета неожиданно пикнул компьютер.
«Странно, – подумал Валера, – тридцатое декабря, вечер. Кому я нужен, работа у всех закончилась еще вчера».