Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - стр. 26
– Теперь, – говорит он, – опишите его. Посетителя.
Прочтите из журнала.
– А я ничего не записал, – признаюсь я.
Строго говоря, я вообще ничего не сделал. Я всю ночь слонялся по магазину, держась подальше от стойки, боясь трогать пакет, смотреть на него и даже думать о нем слишком усердно.
– Ах, но это должно быть в журнале, мальчик мой.
Вот, рассказывайте и пишите. Я слушаю.
И я рассказываю, одновременно записывая. Так мне становится легче: будто странное событие дистиллируется из моей крови на страницу через темное острие авторучки:
– В магазин заходил спесивый болван…
– Э… Пожалуй, будет разумнее этого не писать, – непринужденно замечает Пенумбра. – Лучше скажем, что у него был вид… экстренного курьера.
Ага, ладно:
– В магазине побывал курьер по имени Корвина, который…
– Нет, нет, – Пенумбра останавливает меня.
Прикрыв глаза, он трет переносицу.
– Погодите. Я объясню, потом запишете. Он был необыкновенно бледен, глаза как у хорька, сорок один год, плотный и с неэстетичной бородой, в костюме из мягкой шерсти, однобортном, и с действующими пуговицами на манжетах, и в черных кожаных туфлях с острыми носами – так?
Точно. Туфель я не заметил, но Пенумбра на раз вычислил того типа.
– Ну, разумеется. Его зовут Эрик, и его дар – настоящая драгоценность.
Пенумбра поболтал скотч в стакане.
– Пусть даже он слишком рьяно выполняет свою роль. Это он перенял у Корвины.
– А кто же этот Корвина?
Смешно говорить, но:
– Он вам кланяется.
– Да уж конечно, – Пенумбра закатывает глаза. – Эрик от него без ума. Как многие из молодых.
Уклонился от вопроса. Помолчав мгновение, он поднимает глаза и ловит мой взгляд.
– Тут у нас не просто книжный магазин, как вы, несомненно, уже догадались. Здесь еще и своего рода библиотека, одна из множества по всему миру.
Другая такая же в Лондоне, в Париже – всего дюжина. Среди них не найдешь двух похожих, но назначение у всех одно, и Корвина надзирает за всеми.
– То есть он ваш босс.
От этих слов Пенумбра мрачнеет.
– Я предпочитаю думать о нем как о нашем попечителе, – говорит он, задерживаясь немного на каждом слове. Это «нашем» не проходит незамеченным, и я улыбаюсь.
– Но, подозреваю, Корвина с радостью согласился бы с вашим определением.
Я пересказываю, что Эрик говорил о книгах на коротких полках – и о непослушании Пенумбры.
– Да, да, – со вздохом говорит Пенумбра. – Это я уже проходил. Дурь. Душа библиотек в том, что они все разные. В Берлине Кёстер с его музыкой, в Петербурге Грибоедов с огромным самоваром. А тут, в Сан-Франциско, самое яркое отличие среди всех.
– Какое?