Круг ведьмаков. Эра Соломона - стр. 44

Он уже готов вернуться в комнату и заночевать на полу (ковёр там вроде мягкий), но тут он увидел кровать, вспомнил, что ему велели ложиться спать и с этой целью сюда и привели. Если он этого не сделает, его точно отругают. Хозяин дома кричать не будет, столь пугающие люди и шёпотом могут сердце разорвать.

Делать нечего и отступать некуда. Медленно повернул вентиль с горячей водой – вода есть, она горячая. Закрыл воду, вернулся в спальню, достал из чемодана чистые вещи. Ванную набрал неполную – это компромисс: хотя бы воды потратит немного. Чувствуя себя преступником, отважился воспользоваться мылом и малым количеством шампуня. Помылся быстро, за считанные минуты, но помылся на совесть. Вернулся, аккуратно сложил свою одежду на стуле и залез в кровать.

Матрас и подушка это самое мягкое чего когда-либо касались его спина и голова. Первые секунды тело сильно болело от напряжения, а затем быстро обмякло, и наступило на редкость приятное чувство облегчения. Одна проблема: сна ни в одном глазу. Пролежал несколько минут, в темноте разглядывая комнату, но так и не уснул и даже не зевнул ни разу. Голову крепко прихватила боль. Усталость дикая, но в голове ни намёка на сон.

Вокруг противоестественно тихо. За это время он не услышал ни единого звука, словно он один в этом огромном доме, а он внимательно прислушивался, когда сидел в ванной и особенно после. Только за окном иногда шумит дождь, а больше ничего. Складывается впечатление, что кроме Соломона здесь никто не живёт, но зачем ему одному такой огромный дом?

Шумный дождь радости и покоя не приносит, наоборот, на душе вновь начинают скрести кошки. Павел устало задумался о том, что будет завтра. Что ему скажет Соломон и что вообще теперь будет? Далеко не факт что завтра он снова будет спать в этой кровати. Ему такой комнаты с рождения не полагалось, может, поэтому ему здесь так неуютно. Может это комната для гостей, а завтра-послезавтра его переселят куда-то в другое место? С каждой секундой мыслей всё больше и все они сплошь мучительные. А откуда взяться иным? Увы, он не припас в сердце радости для приятных размышлений. Ему бы обрадоваться ведь сегодня он видел волшебство, но всё волшебное, что есть в магии, словно выжгли огнём и заменили чем-то ужасным и пугающим. Быстрее прочих зреет боязнь того, что он, возможно, злоупотребил хозяйским гостеприимством. Но дело сделано, обратно всё не воротишь, и всё же не хочется быть отчитанным. Он пугается, когда на него повышают голос. В детдоме на него постоянно ругались, хотя он вообще ничего не делал, даже говорил редко. Достаточно было просто стоять у стены, чтобы услышать от строгих воспитателей: «Я не поняла, а чего ты тут стоишь?!».