Кровавый век - стр. 118
Можно считать наследием турецкого господства взаимную враждебность болгар и сербов, которая породила несколько войн. Можно понять противостояние сербов и боснийцев. Можно усмотреть в культурной истории балканских этносов источники и других конфликтов.
В результате образования национальных государств возникли ячейки постоянных болезненных явлений в отношениях небольших, бедных и амбициозных балканских королевств.
Этническая территория каждого государства состоит из очерченной сердцевины и окружающей ее более-менее широкой окраины со спорными традициями и смешанным населением. Отсюда деление на Большую и Малую Сербию, Грецию, Румынию и так далее – и бесконечные взаимные территориальные претензии.
Но все это, а в первую очередь «цивилизационный разлом» и турецкое цивилизационное наследие, никак не может объяснить причину настоящей большой войны.
Если уж искать цивилизационные разломы, то последний и острейший из них пролегал именно от российской Армении к Киликии. Этот разлом действительно кровоточил и кровоточит поныне.
Но никакого отношения к взрыву ни Первой, ни Второй мировых войн это кровотечение не имело.
Война перед войной
Кое-что о семантике исторических действий
Мы не замечаем, как легко ответы на исторические вопросы подсказываются уже самой их постановкой. Какие силы повлекли к взрыву Первой мировой войны? А почему именно силы? Непосредственно мы наблюдаем совсем не «силы», а действия реальных людей. Мир, населенный абстракциями сил, буржуазий, пролетариатов, капиталов, трудящихся колоний и полуколоний, классовых или национальных интересов, существует лишь в воображении теоретика – политика и историка. Решения, которые приводят к войне, принимают люди, наделенные полномочиями через государственные должности, – опираясь не на «силы», а на других людей, объединенных во влиятельные группы, на подчиненные им государственные структуры, на официальные и неформальные связи, руководствуясь чувствами, амбициями, страхами, хорошей или плохой информацией и тому подобное. Не следует ли анализировать действия этих конкретных людей, учреждений, групп, их прозрения и ошибки, лишь потом пытаясь определить, мог ли тот или иной политик поступить иначе, какие его действия наталкивались на непреодолимое сопротивление? Ведь тогда только и можно говорить о «силах».
С этой точки зрения события и география оживают и получают исторический смысл лишь тогда, когда они становятся предметом заинтересованности политиков.
Президент Соединенных Штатов должен определить, не стал ли какой-нибудь забытый закоулок планеты