Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе - стр. 49
Утром того дня отряд собрался за домом на окраине города. Двое вытащили из фургона оружейный ящик; трафаретные надписи гласили, что он из арсенала в Батон-Руже. Прусский еврей по имени Шпейер вскрыл ящик копытными щипцами и молотком и вынул что-то плоское, завернутое в коричневую бумагу, просвечивавшую от смазки, похожую на вощанку. Глэнтон развернул пакет, и бумага упала на землю. В руке у него оказался патентованный длинноствольный шестизарядный кольт. Этот внушительный револьвер с винтовочным зарядом в продолговатых барабанах предназначался для драгун и в снаряженном состоянии весил почти пять фунтов. Пущенная из него коническая пуля весом в пол-унции пробивала шесть дюймов дерева твердых пород, а в ящике таких пистолетов было четыре дюжины. Шпейер распечатывал мульды для отливки пуль, пороховницы и принадлежности, а судья Холден разворачивал еще один револьвер. Все столпились вокруг. Глэнтон протер ствол и пороховые каморы и взял у Шпейера пороховницу.
Смотрится что надо, заметил кто-то.
Глэнтон засыпал порох, вставил пулю и загнал ее шомполом, прикрепленным на рычаге под стволом. Когда все каморы были заряжены, он вставил капсюли и огляделся. Кроме коммерсантов и покупателей, во дворе было еще немало живых существ. Сначала взгляд Глэнтона упал на кошку, которая в тот самый момент бесшумно, точно птица, взлетела на высокую стену с другой стороны. Повернулась и стала пробираться среди осколков битого стекла, укрепленных стоймя в глинобитной кладке. Глэнтон одной рукой нацелил огромный пистолет и большим пальцем взвел курок. Мертвую тишину разорвал оглушительный выстрел. Кошка исчезла. Ни крови, ни крика – ее просто не стало. Шпейер беспокойно глянул на мексиканцев. Они не сводили глаз с Глэнтона. Тот снова взвел курок и повернул пистолет в другую сторону. Куры, клевавшие что-то в сухой пыли в углу двора, нервно замерли, наклонив головы каждая под своим углом. Грохнул выстрел, и одна птица разлетелась целым облаком перьев. Остальные молча забегали по двору, вытянув длинные шеи. Он выстрелил еще раз. Вторая птица шлепнулась на спину и задергала лапами. Остальные захлопали крыльями, пронзительно кудахча, а Глэнтон перевел револьвер и застрелил козленка, что в страхе прижался горлом к стене, и козленок мешком свалился в пыль, затем Глэнтон нацелил на глиняный garrafa[63], который рассыпался дождем черепков и воды, потом, взяв выше, повернулся к дому, и в глинобитной башенке над крышей ожил колокол; невеселый звон еще долго разносился вокруг, когда стихло эхо выстрелов.