Размер шрифта

Кровавые легенды. Европа - стр. 1

* * *

В бронзе. Интерлюдия

Работа Славы заключалась в том, чтобы стоять не шевелясь и смотреть на храм. Храм был красивым, Слава не жаловался. Компактный, изящный, с треугольным фронтоном. С фронтона мягко улыбался ангел. По утрам Слава, еще не вошедший в роль, подмигивал небожителю. За церковью и старинными особняками текла река.

Примерно раз в час Слава менял позу, но для большинства туристов, топчущих булыжную мостовую, был мертвым, вернее неодушевленным.

С возвышения, скосив глаза, он созерцал макушки людей, бредущих к площади, рыбному рынку или к гавани. Канал облепили лоцманские дома и склады с узорчатой кирпичной кладкой и подкопченными фасадами. К зеленоватым водам сбегали лесенки. По ним спускались любители селфи со всех концов света и иногда – неудачники вроде Славы, желающие утопиться в реке, которая лизала осклизлые плиты и резвилась, вспоминая что-то хорошее, например наводнение 1962 года, погубившее более трехсот человек.

Но в рабочие часы Слава не видел реку. Кругозор ограничивался макушками туристов, ближайшей скамейкой, храмом, открытой закусочной.

День был ясный, с канала дул свежий ветерок. Солнечные лучи преломлялись в окнах собора, нагревали черепичные крыши, ласкали блестящее, бронзового цвета лицо Славы. Бронзовым он был от кончика шляпы до украшенных бантами туфлей. Туфли перетекали в полуметровый постамент, тумбу, визуально являясь с ней одним целым.

Слава был статуей.

У его подножия компания спорила на языке Гейне, Бетховена, Эйнштейна. В школе Слава учил английский – ну как «учил»… Прятался на задней парте, мечтая слиться с вешалкой, с ромбами обоев. Не трогали бы. Маму ошарашило его решение стать актером. Славик? На сцене? Да он при публике и не пискнет!

Туристы сновали внизу. Кеды, кроссовки, туфли проходили по Славиной тени. Сегодня тень облюбовал толстый бюргерский кот. Расселся: кто кого пересидит?

Пересидеть Славу было невозможно в принципе.

– Geh weg[1]. – Это притопнул, отогнал кота молодой священник. Раннюю лысину венчала шапочка с короткими полями, похожая на распиленную планету Сатурн. Священник оглядел «статую» пристально. Под мышкой он нес потрепанную книгу.

Подошла вплотную парочка влюбленных, пытающаяся понять, из чего изготовлена статуя. Слава выждал паузу и сделал эффектный реверанс. Девушка радостно взвизгнула. В коробку под постаментом посыпались монетки.

Шестой месяц работы, подходящей человеку, практически не знающему немецкий. Маме он сказал, что зарабатывает актерством. Она оценила фотографию, где сын был при параде. Костюм Слава перешивал сам, собственноручно клеил проволочный каркас, фиксируя складки, чтобы ветер не трепал полы «бронзового» платья. Наносил парафин и краску. Узор на рукавах казался высеченным.

Одежда идеально сливалась с кистями, шеей, с деревянной подставкой. Кафтан-жюстокор, блуза, кюлоты до колен. Конечно, парик, курчавый и пышный, и накладная борода.

Слава успел побывать Храбрым Портняжкой, бароном Мюнхгаузеном и господином Корбесом. Нынче изображал локальную знаменитость – колдуна Якоба фон Зальма. Городская комиссия, которой уличные актеры отчисляли двести евро в год, поощряла роли местных исторических персонажей.

Пчела села «статуе» на воротник. Слава повел плечом. В поле зрения оказалась скамейка в метре от постамента. Молодой священник сидел на ней с открытой книгой в руках и шляпой на коленях, его лысина блестела. Вдруг, откашлявшись, священник по-русски, без акцента, негромко, но так, что Слава прекрасно слышал каждое слово, начал читать вслух.

Максим Кабир

Максим Кабир

Абракадабра

Надя вышла из пивной в полночь, трезвая и раздраженная. Присутствие на ежемесячных корпоративных вечеринках было обязательным условием торговой компании, точнее прихотью босса-самодура. Они включали в себя попытки накачать непьющую Надю пивом и настойками и утомляющий флирт со стороны балагура-аудитора. Уйти раньше остальных означало попасть в немилость.

Страница 1

На следующую страницу