Кровавая свадьба - стр. 40
– Выходит, виновата я?
– Мама! – с мягким укором сказал Андрей. – Я не знаю, кто из вас виноват и почему вы из дома устроили разведцентр, подозреваете друг друга, оскорбляете одним видом, взглядом, разговариваете, как шпионы, недомолвками и намеками. Прости, но с тебя как с женщины спрос строже. Школу надо, мама, оставлять в школе, а ты и дома директор.
– Выходит, все же я.
– Опять двадцать пять! Ты даже сейчас, когда мы откровенны, говоришь с обидой и несогласием. Так мы не договоримся, разговор наш превратится в бессмыслицу. Я высказался с одной целью, чтобы ты подумала и немного смягчилась, что ли… Ты ведь хочешь поправить положение? Но, не прислушиваясь, ты не сможешь этого сделать.
– Пойдем, выпьем чего-нибудь? – неожиданно предложила она.
– Разве что кофе, – с неохотой согласился Андрей, ибо беседа по душам с матерью – зря потраченное время.
Родителей не выбирают. Если бы это было возможно, Андрей в момент зачатия попросил бы Боженьку дать ему других родителей – попроще, помягче, поспокойней. Он был красивым ребенком, в белых кудряшках, но мать нисколько не умилял ангелочек, напротив. Красивый? Значит, надо построже с ним, никаких сюсю, а то вырастет бездушным. А бездушной оказалась она. И боже упаси ей сказать: вы, тетя директор, ни хрена не понимаете в педагогике, вы не дали родным детям элементарной вещи – любви, взрастив тем самым в них массу комплексов, теперь они мало интересуются, как вам живется. Вы слишком рьяно заботились о тетрадях и контрольных, а на двадцатом месте у вас стояла семья, которой, как вы считали, достаточно дать еды, обуть-одеть. Вы делали себя по какому-то идиотскому шаблону, засевшему в вашей голове, шаблон прирос намертво, вас лично за ним не видать, вы срослись, как сиамские близнецы. А еще вы пожинаете плоды, которые сами культивировали. Андрей никогда ей, заслуженному учителю России, этих слов не скажет, а то она оскорбится до гробовой доски. Раньше он ее жутко боялся, боялся без причин, она внушала священный ужас, как стихии природы внушают ужас дикарям. Однако, взрослея, наблюдая за отцом, который вел двойную жизнь, Андрей приспособился к обоим, научился лавировать между родителями, достигать собственных целей. И прежде всего научился сосуществовать с мамой. Закрылся от нее броней, форму общения избрал ироничную, причем вначале интуитивно так получилось, но он заметил, что мать перед ней пасовала. А не такая уж она могущественная, понял Андрей. В самом деле, чего ее бояться? Не убьет же. Даже когда она кричала на него или досаждала изнуряющими нотациями, он чувствовал в ней слабину, а себя победителем. И не заметила она, как сын полностью вышел из-под контроля, стал абсолютно самостоятельным. Да, его не повело по дурной дорожке, что ж, в этом заслуга матери, которой Андрею страшно хотелось доказать: я лучше, чем ты думаешь. Ни откровений, ни задушевных бесед с ней он не вел, все равно все кончится наставлениями, а это сильно портит нервную систему.