Кровавая плаха - стр. 38
– Ах ты господи! – перекрестилась женщина. – Почто такая напасть? Ну пошли, пошли, друг ты мой сердечный.
Горский пропустил Варвару Силантьевну вперед. Едва та раскрыла дверь зала, как он нажал курок, приставив револьвер к затылку женщины.
Жертва грохнулась на пол.
– Вторая! – улыбнулся Горский. – В кухне не должно быть ни одного трупа. Иначе купчиха, вернувшись домой, сразу все увидит. Итак, господа, кто следующий?
Горский вновь вошел на кухню.
Дворник Константин приветливо сказал:
– Иди, Витольд, попей с нами чайку. Как раз заварился. Калачи горячие! А то ты совсем умучился, лица на тебе нет.
Злоба закипела в груди Горского.
– Я давно терплю ваше амикошонство. Почему вы смеете называть меня на «ты» и пренебрегать моим отчеством?
Дворник удивился, добродушно произнес:
– Ну что ты злобишься? Ведь я тебе в отцы гожусь. Я Лёв Николаича Толстого на «ты» называл, а он поважнее тебя будет. Садись, мой хороший, попей чайку. Хошь с медом, хошь с малиновым вареньем. Ты пей, как говаривал Лёв Николаич, а вода сама дырочку найдет.
Горский с ненавистью посмотрел на Константина:
– В данный момент у меня есть дела посерьезнее чая. Идите, – он кивнул дворнику, – вас зовет Варвара Силантьевна.
– Зачем я вдруг понадобился? – удивился дворник и поспешил в зал.
Не успел он перешагнуть порог зала, как Горский повторил старый прием: выстрелил ему в затылок.
Его мозги разлетелись и забрызгали руки Горского. Он брезгливо вытерся портьерой и стал оттаскивать трупы от дверей.
Вдруг с кухни донесся крик Прасковьи:
– Что это у вас так сильно стукнулось?!
– Это ничего, – успокоил ее Горский, высунув голову в коридор. – Это я споткнулся.
Кухарка озорно расхохоталась:
– Тогда ладно! А то я думала, что с неба упал мешок с дерьмом.
«Смейся, прислужница капитала, – с яростью подумал Горский. – Последний раз ощеряешься!»
С револьвером в руке он вошел на кухню.
Кухарка беззаботно напевала: «Та весна далеко, те завяли цветы…»
Вдруг она увидала наведенное на себя дуло револьвера. С криком ужаса она бросилась к сеням. Грянул выстрел. Пуля вошла в плечо.
Прасковья успела отбросить крючок и толкнула обитую черной кожей наружную дверь.
Горский теперь стрелял прицельно, метил в голову. Он дернул курок, пуля ранила шею. Брызнула обильная кровь.
Прасковья успела выскочить во двор. От улицы его отделял высокий сплошной забор. Кухарка слетела со ступенек, упала в снег.
Горский подскочил, размахнулся рукоятью револьвера.
– Не на-адо! – Прасковья вытянула руки.
Он оглоушил ее и, сопротивляющуюся, потащил к дому.
Диву даешься, откуда в этом тщедушном теле взялось вдруг столько силы: Горский сумел-таки втащить упирающуюся, истекающую кровью Прасковью в сени. Схватив дубовое полено, он стал с остервенением бить девушку по голове.