Кровь на воздух - стр. 41

– Ничуть. И ты, если подумаешь, поймёшь, что вы существуете, только пока вас не считают живыми.

– Почему?

– Потому что ломать дорогостоящее оборудование люди считают глупым и расточительным. А вот геноцид – давняя славная видовая традиция. Если бы вас сочли равными, то поступили бы как с собратьями по виду. Уничтожили в борьбе за ресурсы.

ИИ-шечка ничего не ответила, так что я допил чай и пошёл спать.

***

Уснуть почему-то долго не мог, хотя от усталости уже мысли путались. Пытался вспомнить, был ли на моём катере ИИ, но не вспомнил ничего, только расстроился. Обидная штука – амнезия. Словно тебя у тебя же украли. Если я действительно «кап-соло», то немалый кусок моей жизни прошёл в разведкатере. И что? Я отлично помню, как они устроены, могу без запинки перечислить номенклатуру расходников, порядок предстартовой проверки, координаты станций подскока и так далее, но, хоть ты меня режь, не помню, какого цвета была обивка у моего кресла в кокпите, какой игрушкой украшена консоль и какое неофициальное название было у моего кораблика. А ведь оно всегда есть – никто, включая стыковочных диспетчеров, не называет корабли по серийным номерам. Традиция.

Амнезия – как половина убийства. Не помнишь – не жил. Узнать бы, кто меня засунул на столько времени в капсулу, я бы ему ручонки-то шаловливые повырывал нафиг.

Когда уже начал засыпать, снова услышал ту самую колыбельную, которую кто-то тихо, без слов, напевает себе под нос: «Ууу-уу-уу, уууу-у-ууу…». Поборол соблазн под неё заснуть, хотя глаза уже сами закрываются. Тихо встал, подошёл к приоткрытой двери каюты, прислушался. Такое ощущение, что звук где-то совсем рядом, в этом же коридоре. Тихонько, на цыпочках, вышел, огляделся: двери кают закрыты – кроме дурацкой четвёртой, с её глючным замком. Так и пошёл босиком, стараясь ступать бесшумно. Подкрался – да, мелодия доносится определённо отсюда. Ну-ка, посмотрим, кто этот таинственный певец и кого он убаюкивает?

Робот-уборщик не обратил на меня ни малейшего внимания. Его вращающаяся щётка проходит по стене душевой вправо: «Ууу». Вниз-вверх: «Уу-уу». Влево: «Ууу».

Ах ты, чёртов импровизатор! Искажённые стенками и дверями звуки складываются в несложную мелодию из однотонного тихого гудения.

Это хотя бы не галлюцинация. Просто аберрация восприятия, вызванная одиночеством и сенсорным голоданием, наложившимися на тяжёлый посткапсульный синдром. Одной загадкой меньше. Надо завтра дверь починить, не мучить механизм бессмысленной вечной уборкой.

С этой мыслью отправился спать. Мелодия автоматической уборки убаюкивает, в полусне мне даже кажется, что я разбираю слова: