Кровь на Дону - стр. 4

– Нет. По крайней мере, пока.

– А пойдешь в опричники?

– Не думал об этом, Петр Семенович, хотя не вижу в установлении нового режима ничего плохого, – ответил воевода. – Этим государь идет по пути централизации власти. И потом, он всегда стоял на стороне народа, к боярам же относился с неприязнью. Не ко всем, конечно, но довольно к многим. И на это у него есть причины. Я видал изменников из среды вельмож, готовых ради собственной выгоды продать мать родную, и в то же время бился вместе с ратниками, что не жалели ни здравия, ни жизни за Государство Русское. Разве не справедливо, что земли изменников изымаются и передаются тем, кто кровно заслужил награду государеву? Вдовам, сиротам воинов, отдавших жизнь за страну? Опять-таки не было бы никакой опричнины, если народ не поддерживал государя.

– Ты о так называемом отречении Ивана Васильевича? – вздохнул Серебряный.

– Ну почему так называемом? Государь в Александровской слободе в шестьдесят пятом году официально заявил об отречении от престола.

– Заявил, обвинив в этом изменников-бояр, что не дают единолично править.

– Про то не слыхал, но видел, как Москва тогда заволновалась, как простые люди, ремесленники, купцы бросали дела и шли к Кремлю, просить вернуть царя. И народ тогда кричал, что готов сам растерзать изменников. И как многотысячная толпа двинулась в Александровскую слободу. И только тогда, когда Иван Васильевич услышал, как просят люди не бросать их, он остался на троне и вернулся на Москву, введя опричнину. И еще. Ненависть Ивана Васильевича к боярам родилась у него с детства, когда опекуны всячески принижали его. Он помнит, как странной смертью почил отец его, великий князь Василий III, как отравили мать его, царицу Елену Глинскую, и… как сгубили любимую жену его Анастасию, а до того малолетнего сына Дмитрия. Я сам участвовал в поиске вельможи, который устроил то убийство и который бежал за пределы государства. А также прознал от изменника лично, кто стоял за тем злодейством. И то, что государь не пощадил виновных, справедливо.

– Что ж, – произнес Серебряный, – ты ведаешь одно, я – немного другое.

– Мы можем ведать все по-разному, да так и должно быть, – воскликнул Савельев, – но обсуждать это в нынешних условиях не след!

– Вижу, как у государя множится число его преданных людей, – улыбнулся князь. – В опричнине власть крепнет. Григорий Скуратов скоро большим человеком станет, а после… – Он вдруг осекся и добавил: – Но достаточно. Давай к делу.

– Да, князь. Так оно лучше. Не для того же ты от Астрахани сюда добирался, чтобы об опричнине судить-рядить.