Размер шрифта
-
+

Кровь и золото погон - стр. 4

За обедом, ставшим одновременно и ужином, много не пили, только жандармский полковник молча надрался и ушёл спать. Великий князь за чаем спросил Павловского:

– Так вас, корнет, значит, в запасной гвардейский кавалерийский полк направили?

– Так точно, ваше высочество.

– Полагаю, вам это ни к чему. – Николай Николаевич встал из-за стола во весь свой исполинский рост, почти уперевшись головой в потолок, закурил сигару. – Карьеру следует начинать в боевом полку, прославленном. Отправитесь в Павлоградский 2-й лейб-гусарский полк. Шефом полка состоит сам Император.

Павловский, словно ошпаренный, вскочил со стула.

– Прощу прощения, ваше высочество, но, как мне известно, вакансий в полку нет.

Николай Николаевич, прохаживаясь по столовой, улыбался.

– Вы, юноша, видимо, забыли, что главнокомандующим гвардией состоит ваш покорный слуга. Мне, и только мне решать, есть или будут в гвардейских полках офицерские вакансии. Вам, конечно, после отпуска придётся в запасной полк явиться, представиться командиру и получить открепление. Необходимые распоряжения туда будут направлены. – Он коротко кивнул адъютанту, который тут же сделал пометку в блокноте. – А затем, не медля, направитесь в Павлоградский гусарский. Я извещу Перевощикова Михаила Павловича. Полковник – хороший командир, он у меня в канцелярии генерала-инспектора кавалерии служил, но… – Николай Николаевич недовольно крякнул, – но не охотник.

Адъютант, делая очередную запись, улыбнулся.

– Благодарю, ваше высочество! Постараюсь оправдать ваше доверие!

От волнения у Павловского перехватило горло, он больше не смог произнести ни слова.

– Да уж постарайтесь, корнет. Возлагаю на вас надежды.

В три утра Павловского разбудила Пелагея, принесла ему чистые полушерстяные штаны и куртку, высокие яловые сапоги-ботфорты, кепи из войлока, большой охотничий нож в кожаных ножнах. Наскоро выпив чаю, великий князь, адъютант, жандармский полковник, Павловский и еще какой-то штатский господин, прибывший ночью, с ружьями, перепоясанные патронташами, на двух упряжках отправились в лес. Егерь Бобров со своими помощниками и собаками уже обложили густой ельник и гнали стадо кабанов к ручью, где были обозначены номера охотников.

Раннее июньское утро зачиналось быстро. И хотя до восхода было не меньше часа, серая ночная мгла на глазах превращалась в прозрачную голубизну, еще влажную, еще очень робкую, стелившуюся лишь внизу леса, у подножий огромных елей, раскрывая ото сна густой подлесок. А в высоте, в густых хвойных кронах, еще цеплялись за ветви большие куски ночного тумана, поднимавшиеся от близкого лесного ручья. Лес понемногу просыпался. В прошлогодней хвое зашуршали ежи, отправившиеся на поиски завтрака, засуетились лесные мыши, сверху вниз по стволу ели резво спустилась белка, проверила обстановку и немедленно устремилась назад, оставляя за собой облачко из крошек бурой коры. Птицы шевелились в подлесном кустарнике, в густой зелени берёз и осин, но пока не подавали голоса. Только наглая сорока прилетела неведомо откуда, уселась на высокую сухую ветлу и, подло выдавая охотников, разоралась на весь лес.

Страница 4