Кровь и золото - стр. 70
Рим оставался огромным оживленным городом, но из-за войн, интриг, политических переворотов и смены императоров людей регулярно отправляли в изгнание или призывали ко двору, поэтому, к моему вящему удовольствию, большие дома нередко стояли пустыми.
Тем временем празднества, устраиваемые в моем жилище, стали так популярны, что в комнатах было не протолкнуться. И вне зависимости от ночных планов я начинал свой вечер в теплой компании пьянчуг, к моему приходу уже пировавших и ссорившихся.
– Мариус, милости просим! – выкрикивали они, едва я переступал порог комнаты.
Я неизменно улыбался в ответ, ибо дорожил обществом своих новых знакомцев.
Ни один человек ни разу меня ни в чем не заподозрил, и я даже полюбил некоторых членов моей восхитительной компании, однако ничем не проявлял своих особых привязанностей, помня о том, что я хищник, поэтому люди никогда не ответят мне взаимностью.
Так, в окружении смертных, шли годы. Я с энергией безумца заполнял свободное время ведением дневников, которые впоследствии неизменно предавал огню, или расписыванием стен святилища.
Тем временем к Риму подобрались жалкие змеепоклонники – они совершили абсурдную попытку основать храм в заброшенных катакомбах, куда больше не заглядывали смертные христиане, – но Авикус и Маэл прогнали юнцов прочь.
Я наблюдал за ними со стороны, испытывая невероятное облегчение от того, что не приходится вмешиваться самому, и с болью вспоминал, как уничтожил подобную юную стайку в Антиохии и поддался помешательству, стоившему мне любви Пандоры, возможно потерянной навеки.
«Навеки? Нет! Она непременно придет ко мне», – думал я.
И даже записал эти слова в дневник.
Я отложил перо и закрыл глаза. Я не мог без нее и молился, чтобы она пришла. Я представлял себе ее волнистые волосы и печальное овальное лицо, старался вспомнить точную форму и оттенок темных глаз.
Как она со мной спорила! Как хорошо разбиралась в поэзии и философии! Как логично рассуждала! А я... Я только и мог, что насмехаться над ней.
Не вспомню точно, сколько лет я так прожил.
Хотя мы друг с другом не разговаривали и даже не сталкивались лицом к лицу, Маэл и Авикус стали моими незримыми спутниками. И я чувствовал себя в долгу перед обоими, поскольку они очистили Рим от пришлых чужаков.
Ты уже понял, что я не проявлял интереса к событиям, происходившим в правящих кругах империи.
Но в действительности судьба Рима меня страстно волновала, ибо империя олицетворяла для меня цивилизованный мир. Я все же оставался римлянином и, будучи ночным охотником и грязным убийцей, в остальном вел цивилизованный образ жизни.