Кровь и молоко - стр. 29
– Амелия! – зашлась воем Мэри и кинулась сестре на шею. – Амелия, я умру старой девой! Никто больше меня не полюбит! Я никого не смогу полюбить… О, Чарльз!
Говард вопросительно посмотрела на служанку, которая лишь растерянно пожала плечами. Тогда, взяв Мэри за запястья, леди сняла с себя её руки и попыталась поймать взгляд раскрасневшихся глаз.
– Быть может, ты, дорогая сестрица, перестанешь реветь раненой медведицей и объяснишь, в чём, собственно, дело?
Но юная мисс лишь драматично закатила глаза, прижав ко лбу тыльную сторону ладони и, отойдя от Амелии, рухнула на кушетку, продолжая плакать.
– Лиззи? – требовательно обратилась к прислуге хозяйка.
Та, поначалу замешкав, таки смогла преодолеть врождённую трусость и рассказала, что знала сама.
– Около часа назад к нам приезжал мистер Уитмор, Чарльз Уитмор. Он был страшно расстроен и зол на своих родителей. Вывел мисс Мэри на прогулку, но дальше крыльца они не ушли. Миледи вернулась домой вот… – Элизабет указала на всхлипывающую девицу рукой, – в таком состоянии.
Амелия напряжённо сощурила глаза, бросила колкий взгляд на сестру, затем вернула внимание служанке, безмолвно приказывая продолжать. Она наверняка знала о таланте Лиззи оказываться в нужное время в нужном месте. Вдобавок ко всему её служанка обладала почти сверхъестественным слухом.
– Кажется, мистер и миссис Уитмор не дали своё благословение на помолвку с мисс Мэри, – стены гостиной вновь задрожали от протяжного стона младшей Говард.
– Но всё же шло хорошо! Почему они изменили решение? – задумчиво нахмурилась Амелия, отводя взгляд в сторону, цепляясь им за первое, что придётся.
– Я могу ошибаться, но возможно, в этом деликатном деле замешан судья Байрон. Мистер Уитмор обмолвился о его сегодняшнем визите, – почти шепотом пролепетала Лиззи.
Глаза Амелии вспыхнули ядовитым пламенем, плечи вздрогнули, спина стала неестественно прямой. Пальцы сжались в кулаки, зубы заскрипели, лицо сначала побледнело, но вскоре налилось сочным румянцем. Буря уничижительных чувств, гневных, отравляющих, захлестнула изнутри, разрывая благородную сущность молодой женщины на сотни лоскутных лент, которые в её писательском воображении тут же устремись к судье, настигли его и безжалостно обвили дряхлое тело, ломая кости. Говард чувствовала почти физическое возбуждение, представляя, как жалкий старик корчится в муках. Ненавидела! Как же Амелия его ненавидела!
– Что же мне теперь делать, сестра? Что же нам делать?.. – продолжала причитать Мэри, в то время как старшая Говард из последних сил сдерживала приступ ярости, дабы не разнести всю гостиную в щепки.