Кровь богов - стр. 51
Октавиан тоже наклонился вперед и заговорил тихо, но уверенно:
– Я не Цезарь, но он любил меня как сына, и во мне течет кровь его семьи. Прими мое предложение, и однажды, когда удача повернется спиной к тебе или к твоему сыну, возможно, мое обещание окажется самым ценным из того, что у тебя тогда останется.
Трибун быстро сложил фигу, отгоняя даже мысль о злой судьбе. Он нацелил большой палец, всунутый между указательным и средним, на Октавиана, а потом разнял пальцы, и его рука вернулась на стол.
– С твоим обещанием и десятью тысячами золотом я хотя бы получу десять тысяч золотом, – пробормотал он.
Октавиан пожал плечами:
– Я не могу обещать то, чего у меня нет.
– Поэтому я и попросил у тебя десятую часть, парень. Ты не можешь отказаться от такой договоренности.
Гай Октавиан понимал, что надо соглашаться, но упрямство удерживало его. Он сложил руки на груди.
– Я сказал все, что мог. Прими мою услугу, и придет день, когда она спасет тебе жизнь. Если ты помнишь Цезаря, подумай, чего бы он от тебя ждал. – Молодой человек посмотрел в потолок таверны. – Он умер от рук людей, которые сейчас живут припеваючи. Если он видит нас сейчас, что он скажет? Ты оказываешь мне уважение или относишься с презрением?
Он ждал ответа, а Либурний в мертвой тишине барабанил пальцами по столу. На мгновение взгляд трибуна устремился вверх, словно он вдруг подумал, что Юлий действительно наблюдает за ними.
– Я не могу решить – то ли ты не понимаешь… то ли тебя не волнует, сохранишь ли ты жизнь, – наконец заговорил он. – Я встречал таких, как ты, в основном молодых офицеров, которые не задумывались о том, что они смертны. Некоторые поднялись высоко, но большинство давно погибли, пав жертвами собственной самоуверенности. Ты понимаешь, что я тебе говорю?
– Да. Поставь на меня, трибун. Я не из тех, кого легко свалить.
Либурний шумно выдохнул:
– Чтобы тебя свалили, тебе сначала надо подняться. – Он наконец принял решение. – Очень хорошо. Гракх? Добудь мне пергамент, тростинку и чернила. Я хочу скрепить эту жалкую сделку печатью в присутствии свидетелей.
Октавиан прекрасно понимал, что теперь лучше ничего не говорить. Изо всех сил он пытался изгнать из глаз торжествующий блеск.
– Когда мы с этим покончим, я обеспечу твой проезд в Рим. Завещание будет оглашено через восемь дней, то есть времени добраться туда тебе хватит – если ехать на хороших лошадях. Уверен, ты не станешь возражать, если Гракх поедет с тобой, чтобы обеспечивать твою безопасность. На дорогах хватает бандитов, а я хочу одним из первых узнать, что оставил Цезарь своему городу и своим людям.