Кромка льда. Том первый - стр. 20
– Ты чьих будешь? Куда бежишь?
Голос женщины был тревожным и грубоватым.
– Нельзя тут детям ошиваться!
– Соня, – услышала Тамара голос отца, – отпусти девочку. Это моя дочь.
Соня отступила. Но девочка вдруг закричала:
– Неправда, не мой отец он! Я его не знаю! Помогите, я хочу к маме!
Женщина схватила Тамару за руку, спрятала за своей спиной и произнесла:
– Афанасий Максимович, ошиблись вы, видимо.
– Не ошибся, вредничает она. Тамара, не дури! Чего ты тут устраиваешь?
– Помогите, – продолжала кричать Тамара, – я хочу к маме.
Пётр вошёл в открытую дверь. Настя смотрела в одну точку на столе и уже не плакала. Перевела на Петра пустые глаза.
Мужчина мял в руках фуражку, не стал тянуть время.
– Не нашли…
Настя завыла.
Пётр подошёл к ней, положил руки на плечи и произнёс:
– Ну, может, ещё не всё потеряно. Может, она сама придёт. Может…
Настя вскочила со стула, схватила со стены ножницы и стала резать свою косу.
– Что ты, Настенька, – причитал Пётр, – оставь волосы, они-то тут при чём?
– Не подходи, – Настя выставила ножницы вперёд.
Петру удалось их выхватить.
Он прижал к себе обезумевшую женщину.
– Родная моя, хорошая моя, успокойся.
Пётр прижимал к себе Настю и думал о том, что даже мечтать о таком не мог.
Она была так близко, так трепетно вздымалась её грудь, такое невероятное тепло от неё исходило. Мужчина на миг потерял самообладание и поцеловал Настю.
Она обомлела. Не вырывалась из его объятий. Всё случилось неожиданно для обоих.
Настя опомнилась, выставила руки вперёд и произнесла:
– Не надо, Петя…
Пётр сделал шаг назад. А потом повернулся и вышел.
Настя слышала, как на пороге он разговаривает с её матерью. Марфа Игнатьевна вела беседу нарочито громко:
– Вы бы, Пётр Александрович, побыли рядом. Такое горе, такое горе… Тамарка-то наша сгинула. Внучка моя ненаглядная пропала! Лучше б Сенька вместо неё…
Настя не выдержала, выскочила из дома, схватила мать за ворот и крикнула громко:
– Да это ты, ведьма старая, детей моих со свету сживаешь. Ты! Не могу больше видеть тебя, не хочу! Уйди с моих глаз! Убирайся!
Пётр еле оттащил Настю от матери.
Зевак было много. На следующий день сплетни неслись отовсюду.
Настя на работу не вышла.
– Брюхо-то у неё вон уже какое! Небось от Петра Саныча. Какой у нас агроном-то любвеобильный.
– Да вот поэтому муж от неё и сбежал. Стыдно должно быть. Уважаемый человек, партийный член, а такие дела творит.
– Да где ты брюхо видела? Нет ничего у неё.
– Да как же нет! Ты видела, как Пётр Саныч держал её? Ей-богу, как родную.
– Ой, не мели ты, Ганька, брюхо ей померещилось.