Кромешник, или Ведьмак XXI века - стр. 5

Да и само название – Шушмор, происходило от одного из знаменитых полководцев самого Бату-хана, и гласило, что мол, в давние-предавние времена, вёл он свой отряд на град Владимир, но намертво завяз в местных Шатурских болотах.

Много его воинов утонуло, а затем погиб и сам хан. Вот на месте его гибели, уцелевшие войны, и сложили из каменных глыб большой холм. И с тех пор, когда гневается дух почившего хана, зарождаются над Шушмором грозы и ливни.

И вот тогда можно отчётливо наблюдать, что когда идёт дождь, то самые яркие молнии и самые черные тучи, всегда собираются над тем местом, где и течёт речка Шушмора.

Так что, места вокруг, были конечно загадочные и очень странные. Даже если вспомнить тот же самый Змеиный камень, к которому я прикасался в детстве. И который своей структурой, был очень похож на сотни собравшихся вместе, и внезапно окаменевших змей.

Но, это я так, отвлёкся. А вообще-то деревня моей родной тётки, с виду была самой обычной. Старая, уже давно разрушившаяся церковь, а рядом с ней высокая, всё ещё сопротивляющаяся времени колокольня, из красного, ещё дореволюционного кирпича, да несколько десятков бревенчатых домов, вольготно, словно коровы на выпасе, бессистемно расползшиеся во все стороны, вот и вся деревня.

Погода и природа вокруг, были вполне себе обычными для среднерусской полосы летнего периода, а компаса, чтобы понять работает он или нет, у меня с собой не было, да и механических часов со стрелками, которые обязательно здесь должны были остановиться, то же.

Так что, выкинув из головы все местные легенды, я решительно постучался в знакомый мне ещё из детства дом, а услышав слабый отклик, вошёл в него. Быстро прошел просторные сени, и оказался в самой большой комнате дома, в которую со всех сторон, выходили двери других комнат, поменьше.

И в которой, у дальней стены, на обычной деревянной кровати, под православными образами, и чадящей перед ними лампадкой, лежала моя тётка Прасковья, тут же поприветствовавшая меня слабым взмахом своей руки. Выглядела она как всегда, и понять, сколько же ей, на самом деле лет, я не мог, как не тогда, так и не сейчас.

– Проходи племянник – а вот голос тетки, был слабым и дрожащим, словно огненный язычок той самой лампадки, под которой она лежала, и который, того и гляди сам собой потухнет.

– Садись и слушай – моя родственница указала мне на единственный в комнате стул, сиротливо стоящий перед её кроватью, и не дожидаясь пока я на него усядусь, взяла мою руку в свои, и начала говорить.

– Так вот Белояр – голос моей старой родственницы приобрёл уже торжественные нотки.