Кроманьонец - стр. 37
– Нашёл в лесу. Привык к ней.
Глажу волчицу и не могу скрыть, что мне это нравится.
– Это баловство. Вырастет – в лес уйдёт. Вот зиму назад Ноттой убил свинью, а поросят Хотта забрала и выкормила. Польза была…
«Всё-таки – „хо“! Имя женщины прозвучало намного чётче».
Хотел спросить, чем кормили поросят, но тут же решил, что не хочу говорить об этом. Вот если бы он научил соплеменников шкуры выделывать… Но знаю, что не научит. Молчу…
Коснулся горшка. Уже не горячий. И немудрено, воздух холодный, градусов двенадцать, а может, и меньше.
Плеснул в чашку отвар, передал Ниеру. Он принимает угощение и отдаёт мне пустую. Наливаю и себе.
Выпили по второй, третьей…
Пьём не спеша. Ниер даже снизошёл до похвалы:
– Приятно пить горячую воду. А зимой…
Насколько приятно ему выпить чай зимой, он так и не сказал. О чём-то задумался.
Вернулся Хонай и что-то прошептал Ниеру в ухо.
– Есть для тебя одежда! Пойдём, под крышей наденешь.
Я, понятное дело, с готовностью поднялся. Обрадовался! Дурак старый…
Волчица бежала всю ночь, натыкаясь в темноте на препятствия и преграды, которые замедляли её бег, но не сбивали желания двигаться дальше. И днём ей не стало легче. Река вошла в лес, и бежать пришлось, часто обходя густые заросли. Она теряла из виду людей, сидящих на странном дереве, плывшем по воде.
Осторожно ступая, она вышла из-за деревьев на большую поляну. Несколько минут стояла там, слушая и принюхиваясь. До её слуха доносились глухие голоса мужчин, пронзительные женские и даже тонкий, жалобный плач ребёнка. Она смотрела на высокие, обтянутые шкурами чумы, пламя костров и дым, медленно поднимающийся в спокойном воздухе. Её ноздри улавливали множество знакомых запахов. Но она не стала спешить и улеглась на траву.
Прошёл час, прошёл другой, в её глазах светилась тоска. Она дрожала от охватившего её желания подойти ближе к кострам и найти единственного небезразличного ей человека.
Волчица помнила своих братьев, запах и вкус молока матери – источник тепла и пищи. Но человек, случайно появившийся в её жизни, стал чем-то большим, и воспоминания о нём почти заслонили воспоминания о первых месяцах жизни.
Она не умела мыслить, как люди, но всё, что хотела, было ясным и определённым: найти человека и быть рядом!
Тот восторг и трепет, которые она чувствовала к нему, были сродни восторгу и трепету, которые ощущают дети к родителям.
От чувства одиночества, вдруг охватившего волчицу, ей захотелось сесть и завыть. Громко и протяжно…
«Какой же я дурак!» – первое, о чём подумал, открыв глаза.
…Одежда оказалась не новой, но вроде чистой и не сильно заношенной. К тому же комплектов обнаружилось два! Ниер пояснил, что один, кожа которого выглядела и тоньше, и мягче, надевается мехом к телу, а другой – сверху, мехом наружу. Артачиться я не стал. С удовольствием натянул штаны, чуни, которые ни в какое сравнение не идут с моими обмотками, и кухлянку. Похожие в будущем носили эскимосы.