Кривоколенный переулок, или Моя счастливая юность - стр. 14

Ее дочери, Маня-Наташа, быстренько все на стол подавали. Чайник на плиту и шмыгали туда-сюда. Очень они по юности своей боялись взглянуть на Валю-Сеню. Ну, это отвлечение.

Виктор же продолжал:

– Я вот всегда говорю: «Я – деревенский». Да, с-под Смоленска. А места у нас, ребята, едем все лесами. Гриб сам придет на сковороду. А уж ягода, да сметана, да капусточка ручного засола. – Тут Виктор замолк и протянул кружку.

Мужики кряхтели. Уж очень заманчиво в деревеньке под Смоленском пить самогон.

– Слушай дальше. У нас колкосп был так себе. Это и хорошо. Нам эти палочки – да наплевать. У нас у кажного хозяйство. Да и помогали друг другу. Не, это неправда интелихенты-студенты, – тут он мне подмигнул, – говорят, что крестьянин крестьянину – враг. Да брехня.

А жили вот как. Велосипед – у председателя и счетовода. Патефон – у Глафиры – зав. ларьком. И гармонь была. Да я чуть не просватался, но тут меня предколхоза спас – послал на курсы механизаторов. Я и трактор освоил быстро. Мне очень нравился «Фордзон». Я все по дурости думал – вот же, умеем и мы такие хорошие, простые, надежные машины делать. Пока не узнал, что это американские друзья нам прислали. А уж наш предколхоза за этот «Фордзон» отдал двух буренок.

И все у нас перед этой войной было – и молоко, и мед, и мясо. Ячмень и рожь вымахивали – токо убирать поспевай.

И пили умеренно. Рождество – конечно. Масленица, Пасха, там Петров день, Никола зимний. Э-э-э, да что там. Жили! Жили! А девки какие! Какие девки! – Тут Витя даже встал, но заметил нашу сотрудницу, что в углу незаметно курила, Розу Николаевну. – Ой, Роза, ты извини, я тебя и не приметил.

Видно, Витя уже стал пьянеть.

– Да что ты, Виктор Васильевич, ничего такого, девушек местных хвалишь. Это достойно даже, что помнишь их.

– Да, да (ох, хитер был, однако, Витя), хороши девки в нашем селе. Но, Роза Николаевна, с тобой никто не сравнится. Это я тебе говорю, Виктор, деревенский и отец трех детей. А? Чё, Ананьич, у меня скоко детей-то?

– У тебя, Виктор Васильевич, трое ребятишек. Поэтому ты пей, да ум не пропивай, – спокойно резюмировал Ананьич. – А может, по домам?

– Нет, нет и нет, – протестовал Витя. – Мне этот студент растеребил душу. Ежели все, что накопил за эти грозные годы, не выплесну сейчас, то – помру, – неожиданно произнес Витя.

Да, что не бывает под воздействием «Агдама». И какое изумление у меня. Пью со взрослыми. И говорят со мной, как со взрослым. Мне уже восемнадцать лет.

Все помолчали.

– Нет, мужики, меня предколхоза спас, в механизаторы отправил.

Ну да ладно, теперь про этот плен гребаный. Не-е-е-е-ет, не забуду.