Кривоколенный, 4 - стр. 2

Статья получилась больше философской, в ней поднималась тема такого явления, как рост интереса у общества к пророкам в сложные для страны времена перемен. А о том, насколько он сам был впечатлен или разочарован мастерством моих магов, Сеня в своем материале постарался много не распространяться, видимо, чтобы не обижать меня. Но позитивно и с юмором оценил, как гадальщик на рунах точно определил, возможно, по короткой прическе, что у него очень рано началась карьера военного, которая продолжается до сих пор, и есть недавно родившийся сын. Про предсказанное о будущем Сеня ничего не рассказал, отметив лишь с присущим атеисту скепсисом и одновременно с юмором, что оно удивительно и маловероятно. А вот окончательную оценку своего похода на Кривоколенный,4 Сеня Ларин начал делать только спустя несколько лет и продолжает до сих пор.

Как я уже говорил, у нас в заведении было железное правило – сотрудники никогда не делились тайнами клиента. После сеанса никогда и ни с кем не обсуждалось, с чем человек приходил, ни его прошлое, ни настоящее, а тем более будущее. Геннадий, так звали молодого парня, который являлся у нас специалистом по гаданию на рунах, когда уже вышла статья, и мы ее вместе читали, отметил только, что по тому, как много человек задавал вопросов, подумал, что тот журналист. Но руны упрямо ему указывали на его военную карьеру. Сомневаясь, он все же сказал об этом клиенту. И оказался прав. Геннадий не знал о существовании военных корреспондентов и о том, что было когда-то во Львове высшее военное училище, где готовили журналистов в погонах. Там мы и познакомились с Лариным и проучились четыре года. После выпуска мы не виделись много лет. Он слышал от наших общих друзей о моем переезде в Москву и открытии гадального салона. Но мы так и не нашли время повстречаться. И увиделись только через год после выхода той статьи. Сеня сетовал на нищенскую офицерскую зарплату, на бесперспективность решения квартирного вопроса, который собственно и удерживал на службе, поделился по секрету о принятом решении увольняться из армии, и с присущим ему юмором спросил, не возьму ли я его к себе сторожем, если что. Тогда он и упомянул, совсем вскользь, о своем посещении моего гадального салона, с веселой и добродушной ухмылкой подытожив: «Ну, они у тебя там фантасты! Нагадали мне, что я буду на пенсии жить в Лондоне!» Тогда я совсем не заострил внимания на его словах и напрочь забыл их.

Полностью о пророчестве Геннадия мой друг поведал только много лет спустя. Заведения на Кривоколенном,4 к тому времени давно уже не существовало. Я прилетел к Сене в гости в сложный для него период жизни, когда правоохранительные органы нашей с ним Родины жаждали опросить его как свидетеля по очень громкому делу «Юкоса», в котором он проработал некоторое время после ухода со службы. Но скорее всего это были бы не опросы свидетеля, а допросы как соучастника. И прилетел я к нему в Лондон…