Критика цинического разума - стр. 70

Однако там, где заходит речь о «жертвах общества», опять-таки легко может дать знать о себе «момент рафинированной изощренности». В понятии «жертва общества» заключено рефлексивное противоречие, которое предрасполагает ко всякого рода злоупотреблениям. Уже Руссо продемонстрировал сомнительного толка изощренность, за которой наверняка скрывалась двойная мораль. В новой концепции воспитания он связал воедино природу и детство и в то же время отказался от своих детей, отправив их в сиротский приют; такие дела с незапамятных времен считаются противоречием между учением и жизнью его создателя. Руссо был мастером изощренной рефлексивности, которая умело отыскивала вину в Другом, а в себе обнаруживала одну лишь только чистоту намерений. Все его исповедальные признания написаны именно на этом, абсолютно белом листе абсолютной невинности. В такой позиции было нечто такое, чему не смогли и не захотели последовать другие радикальные просветители, и прежде всего Генрих Гейне – несмотря на то что они были весьма далеки от попыток очернить Руссо, которые предпринимались всеми антипросветителями. Уязвимое место теории, рассуждающей о «жертвах общества», – это опять-таки самоовеществление сознания, т. е превращение сознанием самого себя в некое подобие пассивной вещи; так создается новая наивно-изощренная, простодушно-рафинированная позиция. Впоследствии эта позиция может использоваться в зависимости от обстоятельств – как ловкий трюк, позволяющий облегчать себе жизнь; как техника шантажа; как косвенная агрессия. Психологии известен тип «вечной жертвы», которая использует такую позицию для замаскированной агрессии. Если смотреть более широко, то сюда же следует отнести и вечных неудачников, а также ипохондриков – как клинических, так и политических, – жалующихся на обстоятельства и рисующих их настолько ужасными, что стоит огромных усилий не убить себя или не эмигрировать. Среди левых в Германии – во многом под влиянием социологизированной схемы жертвы – сформировался распространенный тип «несогласных», которые считают низостью и пошлостью необходимость жить в этой стране, где нет лета и нет оппозиции. Никто был бы не вправе сказать, что разделяющие эту точку зрения не ведают, о чем говорят. Но их ошибка заключается в том, что они так и остаются в состоянии самоослепления. Ведь подобным обвинением они намертво привязывают себя к убожеству и увеличивают его – под прикрытием критических заявлений, которые не вызывают никаких подозрений в неискренности. Обладая софистическим упрямством в неприятии всего, агрессивно занимаясь самоовеществлением, превращением себя в вещь, иное «критическое» сознание отказывается становиться более здоровым, чем больное общественное целое.