Криминальный талант - стр. 7
Юрков молчал, собирая на лбу задумчивые складки.
– Может, и верно говоришь, – наконец сказал он, – да уж больно ехидно.
Рябинин пожал плечами: сколько раз он замечал, что людей чаще интересует не что говорят, а как говорят.
– Тебе, лучшему следователю, про которого пишут газеты, объясняю такие элементарные вещи. Вот поэтому я ехидный.
Юрков встал, хрустнув сильным телом, которое от работы в садоводстве еще больше стало походить на дубовый ствол с обрубленными ветками. И Рябинин подумал, что он сейчас телом сказал больше, чем словами. Но Юрков сказал и словами:
– Вся эта физиономистика для рассказов девочкам. Вот писать жарко, пот со лба утираешь, мысли путаются, вопросы не так формулируешь.
– Да, и следователь получается несимпатичный, – подсказал Рябинин.
– При чем здесь симпатичный? Я не в театре выступаю, а на работе сижу.
– Вот поэтому мы и должны быть симпатичными, культурными, умными, чтобы свидетели уходили от нас с хорошим впечатлением.
– Мне плевать, что обо мне подумают свидетели. Я не артист, а следователь.
– Следователь больше, чем артист. О плохом артисте подумают, что у него нет таланта. Он позорит театр. А плохой следователь позорит государство.
– В твоем понимании следователь такая уж фигура! Да мы обыкновенные служащие, каких тысячи.
– Нет, мы политические деятели. Посмотри, как замолкает зал, когда на трибуну выходит следователь. Как люди слушают, приходят советоваться, делятся, интересуются… Наша работа прежде всего политическая.
– Прежде всего я должен изолировать преступника!
– Если преступник будет изолирован, а у людей останется от следователя впечатление как от хама и дурака, то пусть лучше преступник ходит на свободе. Государству меньше вреда.
Юрков онемел. Даже узкие глаза расширились насколько могли. Он смотрел на Рябинина и ждал следующего высказывания, еще более невероятного. Не дождавшись, он строго сказал, опять прищурив глаза:
– Мы должны бороться с преступностью.
– Нет, – возразил Рябинин, – мы должны по вечерам бегать трусцой.
– Да ну тебя, – махнул рукой Юрков и вышел из кабинета.
Он считался хорошим парнем – он и был хороший парень. Когда требовалась техническая помощь по делу или надо было перехватить пятерку на книги, поднять что-нибудь или сдвинуть сейф, Рябинин всегда шел к нему. Юрков помогал просто, между прочим, поэтому помощь не замечалась, а это – признак настоящей помощи. У него был спокойный, покладистый характер, который очень нравился начальству, да и весь их маленький коллектив ценил.
Рябинин теперь думал не о телепатии, а об абстрактном хорошем парне. Что-то мешало принять его умом – рубаху-парня, доброго, компанейского, веселого и верного. Рябинин уже не мог отцепиться от этой мысли, пока нет ей объяснения, хотя и знал, что сразу его не найдешь.