Криминальная история России. 1995–2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - стр. 149

– Ладно, – согласились они, – вольному воля. Ты сам это выбираешь. Смотри, надумаешь – сообщи через конвоиров.

Один из оперативников вызвал конвоира. Пришел молодой парень. Он взял листок и повел меня обратно, на второй этаж, где находилась моя камера. Однако у столика корпусного он неожиданно остановился, протянув ему записку. Коридорный взял ее и прочел. Я увидел в конце приписку карандашом.

– Слушай, – обратился он ко мне, – тебя переводят в другую камеру. – И спросил у конвоира: – Что, его сейчас туда вести?

– Нет, к вечеру. Пока там шконка занята.

Я поинтересовался:

– Я зачем меня переводят в другую камеру? Мне и здесь хорошо.

– Это тебя, друг, не спросят! Ты здесь пока еще не хозяин, – грубо ответил конвоир и втолкнул меня в камеру.

Целый вечер я раздумывал: значит, меня действительно бросают в «пресс-хату», и не случайно оперативники приходили для того, чтобы меня еще раз «напрячь» с показаниями.

Почему же они объявили об этом заранее? Специально психологически обрабатывают! Вот так сидишь целый день и дрожишь, что тебя ночью в «пресс-хату» кинут! Вдруг расколешься?

К вечеру действительно дверь открылась, и новый конвоир выкрикнул мою фамилию.

– Идем, – сказал он, – тебя в другую камеру переводят.

Мы с ним молча поднялись на третий этаж и остановились у двери камеры номер тридцать шесть. Дверь открылась, я вошел.

Камера представляла собой комнату меньшей величины, чем моя бывшая. Нар там было столько же, но сидели там только четыре человека – все здоровые бугаи, неприятные лица.

Я молча подошел к свободной шконке на первом ярусе, сел, сложив руки. Никто не обращал на меня внимания. Целый вечер я рассматривал обитателей. Четыре бугая были вроде из одной компании. Они почти не разговаривали друг с другом, сидели и играли в самодельные карты, вырезанные из какой-то газеты.

Время от времени перешептывались. Никто со мной в контакт не вступал, не разговаривал. Делали вид, что не замечают меня. Я тоже в друзья им не навязывался, только сидел на месте и посматривал в их сторону, думая – может, это и не «пресс-хата», а обычная камера, может, я зря волнуюсь…

Наступило время ужина. Опять принесли какую-то баланду. Я опять отвернулся, но есть очень хотелось – я ведь не ел уже несколько дней, только немного пил подкрашенную воду – тюремный чай.

Наступило время отбоя, все легли на шконки. Я лег тоже. Вырубился быстро. Проснулся от боли. Открываю глаза и вижу – кто-то держит меня мощной рукой, а двое пытаются снять с меня штаны. Я изо всей силы ударил ногой.

– Ах ты, сучонок! – выругался кто-то из них. – Паскуда, крысенок! Ты еще лягаешься!