Криминальная история России. 1995–2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - стр. 146

Но я был уверен, что Сашка не сломается. С другой стороны, странно, почему же нас арестовали? Да нет, чего удивляться? В конце концов, мы были «мечеными» и много раз за нами следили. Но ничего серьезного, как я понимал, против нас сейчас нет, так как в противном случае оперативники вели бы себя по-другому – было бы уже предъявлено обвинение, была бы серьезная статья. А раз я тут по указу о борьбе с организованной преступностью – скорее всего ничего у них нет, просто проверку устроили.

Вскоре все же я уснул. Разбудила меня громкая музыка. Вероятно, наступило время подъема. По всему зданию транслировали передачи какой-то радиостанции. Обитатели моей камеры постепенно стали просыпаться. Кто-то сразу побежал на «дальняк», кто-то начал умываться, кто-то просто потягивался. Трое ребят, проснувшись, начали делать физические упражнения.

Я рассматривал обитателей камеры. Это в основном были ребята разного возраста – два пацана лет по восемнадцать-двадцать, трое постарше – двадцати пяти – двадцати восьми. Был один сорокалетний, а еще одному было за сорок пять. Остальные – неопределенного возраста. Практически все русские. Только пара нацменов. Никто на меня особого внимания не обратил, каждый занимался своим делом. Только мой сосед, который лежал подо мной, безразличным тоном спросил:

– Ты чего, ночью заехал?

Я кивнул головой.

– Откуда будешь, из Москвы?

– Нет, не из Москвы.

Больше вопросов он не задавал.

Каждый занимался своим делом, пока не наступило время завтрака. Окошко открылось, и через небольшое отверстие стали передавать сначала алюминиевые миски с ложками, затем кусочки хлеба, по два кусочка сахара. В мисках я увидел какую-то бурду, напоминавшую пшенную кашу с водой. Потом стали подавать металлические кружки с чаем. Но это было только одно название. Чай пах каким-то веником и был светло-желтого цвета. Такое впечатление, что это обыкновенная вода, подкрашенная чем-то.

От первого я отказался, не стал ничего есть. Но многие ели. Некоторые достали свои припасы, которые держали в небольших тумбочках. Харчеваться за столом стали по-разному. Сначала поели четыре человека, затем еще шесть – это были так называемые семьи, группы людей, сбитые по определенному признаку. Каждый харчевался из своего загашника.

Затем наступила очередь тех, кто не имел возможности питаться продуктами из продовольственных передач. Они стали есть тюремную баланду. Я отказался от всей пищи, только взял воду без сахара. Выпил несколько глотков, остальное вылил. Кто-то, глядя на меня, улыбался.

После завтрака дежурный собрал посуду, началось время уборки. В камере были дневальные – двое шнырей. Они взяли веники, какие-то тряпки, стали подметать и мыть камеру. Один занялся чисткой «дальняка», другой протирал полы. После уборки раздался крик: