Криминальная история России. 1995–2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - стр. 140

– Завтра же суббота, – уточнил я.

– Да, действительно, суббота, – улыбнулся Кузьмичев, – но, учитывая особую опасность вашей банды, в субботу мы вынуждены будем работать с тобой и с твоими людьми.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Сейчас узнаешь. Итак, меня интересует вот что. Скажи мне, пожалуйста, просто ради любопытства, – Кузьмичев придвинул свой стул ближе ко мне, – что вы хотели на рынке сделать? – И он назвал рынок. – Какие проблемы решить?

После первого же вопроса мне все стало ясно. Значит, Сашка все же ничего не сказал.

– О ком вы говорите, я не понимаю…

– Ну как же? О твоем земляке, Александре, который находится в розыске. Ты, надеюсь, в курсе, что он задержан и тяжело ранен? Кстати, он во всем признался.

– Но если он признался, зачем же вы меня спрашиваете?

– Мы обязаны тебя допросить, хотя бы для уточнения фактов, которые он нам выдал.

– Вы задавайте конкретные вопросы, – сказал я, – на которые я буду отвечать. Ничего лишнего рассказывать вам не буду, потому что ничего лишнего нет.

– Послушай, – неожиданно обратился ко мне Кузьмичев, – ты видел, мы тебя снимали на «трубу»?

– На какую трубу?

– На видеокамеру. Ты что, хочешь, чтобы мы тебя завтра по телевизору показали, во всех передачах? Чтобы на тебя сразу много пострадавших заявы написали? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы твое уголовное дело было напичкано множеством эпизодов? Ради бога, мы это обеспечим!

– Что вы предлагаете?

– Мы предлагаем тебе написать чистосердечное признание, и ты пойдешь только по одному эпизоду. Хочешь – наркотики, хочешь – оружие, – сказал Кузьмичев.

– Какое оружие, какие наркотики? Вы же у меня ничего не нашли!

– Это же не значит, что мы и при повторном обыске ничего не найдем…

– А какое право вы имеете проводить повторный обыск, если меня задержали?

– Ну это уже наши проблемы, – усмехнулся Кузьмичев. – Есть у нас такая возможность. Ну, решай!

– Ничего я говорить не буду, – сказал я. – За мной ничего нет.

– Зря ты так считаешь, – сказал Кузьмичев, подойдя к небольшому столику, на котором стоял видеомонитор. – Смотри, что мы тебе покажем! – Он включил запись. Я увидел лежащего на больничной койке под капельницей перевязанного человека. Это был Сашка. Он слабым голосом говорил: «Я, такой-то, признаюсь в совершении преступлений и убийстве вора в законе Грома, уголовного авторитета Барона, а также… – и назвал еще какую-то фамилию. – Все эти убийства совершены мною».

Кузьмичев нажал на кнопку. Запись остановилась.

– Вот видишь, твой приятель и сообщник уже во всем признался!

Я понимал – если они показали мне не всю пленку, значит, кроме этого признания, больше ничего у них нет, а тем более обо мне в записи не упоминалось.