Крик одинокой птицы - стр. 4
Я шла рядом с подругой, всё ещё сомневаясь в правильности решения.
─ Даже не знаю, зачем пришла сюда.
Марта крепко сжала мою кисть.
─ Вернулась, и это главное. Теперь всё будет хорошо.
Вот я и дома. Войдя внутрь, я осмотрелась. Тут ничего не изменилось за два года. Холодно, сыро, мрачно. Монахини экономили на отоплении и на электричестве, пуская все средства на развитие местной больницы. Когда-то и я работала там, в отделении для стариков. Мне нравилось заботиться о ближних, нравилось носить простую одежду и есть простую пищу. Я не искала ни утех, ни развлечений. Это был мой мир, моё призвание, моё будущее.
Я почувствовала, как тело мелко затряслось, то ли от холода, то ли от нервного напряжения. Почему я покинула эти стены? Почему не прислушалась к голосу собственного сердца, к плачу собственной души?
Марта помогла мне снять пальто. Поставив зонт у двери в углу, она улыбнулась.
─ Ты иди, Птичка! Матушка ждёт. А я пока просушу твои вещи. ─ Сделав пару шагов, она остановилась. ─ Я скорблю вместе с тобой, София. Но ты же знаешь, на всё воля Божья.
Я кивнула и направилась к лестнице. Да. В этом месте ничего не изменилось. Каждый шаг гулко отзывался в огромном помещении… и во мне… острой болью. Узкая винтовая лестница, крутая и опасная. Сколько раз я спотыкалась на ней! Но всегда чьи-то руки умудрялись помочь, поддержать, не дать свалиться и сломать себе шею. Я знала каждую щербинку в камнях, из которых она была сложена, каждую трещинку. Взявшись рукой за отполированные до блеска перила, начала подъём. Второй этаж. Я сделала несколько шагов и остановилась. Кабинет настоятельницы. Перекрестившись, толкнула дверь.
Запах ладана и трав приятно щекотал ноздри. Тусклый свет, лившийся от керосиновой лампы, освещал небольшое помещение, стены которого украшали иконы и полки с книгами. Грубый стол, два стула. Я вспомнила, как появилась тут в последний раз с просьбой отпустить меня к семье. Тогда моя душа рыдала, истекала кровью, как и сейчас.
Матушка стояла на коленях у образа Спасителя ко мне спиной и молилась. Я не смела мешать. Закрыв глаза, попыталась произнести молитву, но не смогла. В голове вертелись два слова: «Грешна, Господи!»
─ Подойди ко мне, дитя!
Сорвавшись с места, я подбежала к пожилой монахине и помогла ей подняться.
─ Артроз совсем замучил. Я уже не могу спускаться. Вот смотрю весь день в окно, да молюсь за ближних. ─ Сделав несколько шагов, она тяжело опустилась на стул. ─ Ты садись, София, да шалью укройся. Промокла совсем.
Укутавшись шалью, я села напротив настоятельницы и низко опустила голову. Матушка пристально посмотрела на меня.