Крх… крх - стр. 14
Я только пожимал плечами, не зная ответов на терзавшие его вопросы. Да и можно ли было сказать что-то в такой ситуации?.. Спросите меня что полегче!
– Да, Макс, я слабак, наверное, – так и не дождавшись от меня ответов, Петя подавленно продолжил: – Пришел домой и рыдал о ней, о том, что ее не вернуть, о себе – несчастном, оставленном в этом жестоком и холодном мире, о нас, о тех моментах, которые мы не пережили, а могли бы пережить. А знаешь, что самое мерзкое? – он ударил кулаком в ладонь и расплющил ничего не подозревающий пластиковый стаканчик. – И за что я себя ненавижу? Даже вот прямо сейчас – сижу тут с тобой и ненавижу… Хочу взять вот эту харю, – Петя обхватил обеими руками лицо, – и бить, бить по этому холодному, чуждому и безразличному полу… И не могу… – его руки бессильно опустились на колени. – Я же собирался уйти от нее. Представь себе, Макс, нашел подругу себе. Ха-ха. На корпоративе позапрошлой зимой, сошлись как-то. Ты, Макс, наверное, думаешь: «Да какой из тебя, на хрен, ловелас?» Ты знаешь, сказать тебе честно, если бы ты меня спросил два года назад, могу ли я пойти налево, я бы на тебя в святую инквизицию пожаловался за ересь. Вот так вот, Макс. Как многого о себе мы не знаем…
Мимо продефилировала симпатичная брюнетка, которая, видимо, приняв нас за опустившихся отбросов общества, состроила такое лицо, что мне захотелось догнать эту дрянь, схватить ее за скривившуюся харю и бить, бить по этому холодному, чуждому и безразличному полу… Но я не мог оторваться… Не мог распыляться на мелочи… Петя вдруг стал для меня чем-то значительным, важным, будто весь мир, все живое зависело от него. Как-то так, что ли… А он тем временем продолжал свой рассказ:
– Не знаю, она ли меня окрутила, или я сам поддался … Слу-у-ушай, а может, это я, я сам все это и начал? – словно случайная искра-догадка послужила началом очередной вспышки самобичевания у Пети. – Как ты думаешь, Макс? Может, мне ХОТЕЛОСЬ замутить с ней? Представляешь, какая я сволочь, Макс? Но, наверное, все-таки это она, она меня подвела под монастырь, так ведь? Ты как думаешь?
Я не думаю, я просто киваю. Ничего не значащими движениями головы – как болванчик: вверх – вниз, пол – потолок… Надеюсь, он это понимает, а даже если и не понимает, может, ему того и надо, чтобы рядом был человек – просто был рядом.
– Так вот, все эти полтора года пролетели как в сказке с ней, с «этой». А знаешь что, Макс? Вот интересно, что ты скажешь: представляешь, ведь я даже не спал с ней, с любовницей-то моей, Макс, слышишь, не спал, еб-то. Как думаешь, может, я не такая еще сволочь и мразь, а, Макс? – страдалец словно искал в своем прошлом индульгенцию от душевных терзаний, мучавших его сейчас. – Я же не спал… Вот если бы спал, наверное, был бы вообще гадом последним. А так, Макс, нам просто было хорошо вдвоем. И ты знаешь, у меня работа такая… Работал я в НИИ – там, на Ставроерской. Ну, в общем, переработки у нас случались регулярно, и, знаешь, Макс, я стал этим пользоваться: говорил Люде, что сегодня задерживаюсь, а сам… Сам, как последний похотливый старый козлик, скакал вокруг Светки – да, вот не скотина ли я? А, Макс? О, что это были за вечера! Мне кажется, меня бухло сейчас не так торкает, как она в те дни. И представляешь, за несколько недель до смерти Людочки, моей красавицы, света моего, у меня стали зарождаться идеи расстаться: я занимался обычными делами, а меж тем… – он многозначительно поднял палец и поводил им в воздухе. – Меж тем готовил себя к этому важному разговору, продумывал, как все скажу. Ну не сволочь ли я, Макс, а? Ходить так вокруг звездочки моей, смотреть на нее, улыбаться, а самому между тем думать: «Так, дорогая, нам нужно серьезно поговорить… Или нет: дорогая, у меня для тебя две новости, плохая и хорошая, с какой начать?» Да вот не привелось. А кто бы знал, Макс, кто бы знал?..