Крейсерова соната - стр. 22
Он почувствовал на губах ее поцелуй. Женщина отступила назад, в свои шелка. Откинулась в них, как в глубокий гамак. Ангелы превратились в стеклянных птиц. Держа гамак за восемь заостренных концов, понесли звезду Богородицы в расступившееся небо.
Еще мерцала удаленная точка, переливалась исчезающая алмазная росинка, колыхалось во льдах нежное зарево. Плужников отирал счастливые слезы. Шагнул туда, где только что было видение. На снегу, прожженный маленькой горячей стопой, остался отпечаток. Подмерзающие края были усыпаны разноцветными льдинками. Среди студеного ветра пахло розой.
Но уже хрипло рычал мегафон. Прожектор разбрасывал тревожные ртутные брызги. В полынье бугрилось черное тулово лодки. Командир созывал экипаж.
Крейсер «Москва» возвращался в базу, пробивая пустынную толщу вод. Убрал под железную обшивку перископ и антенны. Превратился в пузырек света и воздуха, летящий в глубине океана. Бесшумные приборы выбирали курс, рассчитывали расстояние до базы, держали лодку в горизонтальном парении. На глубине тридцати метров лодка попала в сильное подводное течение, сносившее крейсер к востоку. Автоматика рулей вносила поправку на скольжение, запрашивая у компьютера координаты места. Волчки гироскопов неутомимо, как прялки, наматывали на себя невидимые нити пространства.
Командир был благодарен лодке, сберегавшей жизнь экипажу среди жестокой океанской стихии. Был благодарен экипажу, сберегавшему лодку среди льдов, донных хребтов, ядовитых рассолов. Нерасчленимый в походе, нераздельно сплетенный с реакторами, турбиной, винтами, встроенный в ракеты, торпеды, электронные и звуковые приборы, экипаж на берегу распадался на множество хаотических судеб. Среди моряков были угрюмые меланхолики и дурашливые весельчаки, несносные выпивохи и вспыльчивые забияки, медлительные тугодумы и лукавые хитрецы. Но, погрузившись в лодку, соединив себя с титаном, сталью, взрывчаткой, подключив свои сердца и мускулы к сжатому воздуху и раскаленному урану, они становились похожи. Оказывались элементами огромной живой машины, противодействующей мирозданию, которое стремилось их сплющить. Командир воспринимал экипаж как отец, опекающий многолюдную семью. Как первобытный вождь, управляющий в железной пещере расплодившимся родом. Как настоятель монастыря, позвавший братию на духовное служение и подвиг. Лодка была подводным русским монастырем, где совершали подвиг монахи. Командир, в черной форме подводника с серебряными погонами капитана первого ранга, был схимником в черном облачении, на котором блистающими нитями была вышита Голгофа с крестом и серебряным черепом.