Крестоносец - стр. 12
Советский-3
Мы же в обмен на названную его крепостную дали господину епископу Парижскому Эмелину – нашу крепостную, для выдачи ее замуж…
Из средневековой грамоты: об Эмелине, женщине, даной в обмен аббатом и монастырем св. Германана Лугу, епископу Парижскому
Через день Ратников отвез Веселого Ганса обратно в поселок – гостю нужно было возвращаться. Забрав «десятку» со двора, тормознулись у магазина, обнялись на прощанье.
– Ну, – улыбнулся Ганзеев. – Ты не забывай, звони.
Миша кивнул:
– Буду. Да и ты информируй, ежели что-нибудь интересное… ну, в знакомых местах.
Опер вскинул глаза:
– Понял… Не пойму только – и что ты к этому браслету привязался? Ну, похож – и что?
– Да так… – Ратников отмахнулся – да что тут скажешь-то?
Что это никакой не браслет, а прибор для мгновенного перемещения во времени? Кстати, вчера ведь по пьяни так и брякнул… Конечно, Василий, как всякий нормальный человек, на это не прореагировал, даже у виска пальцем не покрутил, счел за шутку…
Нет, этот браслетик, тот что на девочке Лере, конечно, может, и не тот… Во, как мысли причудливо изгибаются – «этот – не тот»! – уж точно – по древу.
Михаил усмехнулся и, хлопнув приятеля по плечу, пожелал удачного пути.
Гость завел двигатель и высунулся в форточку:
– Спасибо за все, Миха! Отдохнули классно.
– Да не за что.
– В Питер когда?
– Да к осени выберусь…
– Ну, будешь – заходи. Посидим не хуже, чем у тебя здесь.
– Да уж. Не сомневаюсь.
Махнув рукой вслед отъехавшей «десятке», Ратников немного еще постоял, подумал и, взяв в «УАЗике» сумку, зашел в магазин – за пивком.
И сразу же выпил, вот только отъехал за угол, в тенечек, чтобы особо-то не отсвечивать. Первую бутылку – на этот раз взял бутылочного, оно почему-то казалось вкуснее – Михаил охоботил разом, в три глотка – уж больно после вчерашнего душа горела, прямо таки надрывно просила влаги, а вторую уже смаковал, пил медленно, с чувством. Пил и думал. О браслетике… О Марьюшке… О том невероятном, что приключилось с ним почти год назад. Тоже вот началось все с найденного случайно браслетика – желтовато-коричневого стекла, в виде змейки с красными глазками, благодаря которому Ратников, к ужасу своему, очутился вдруг в тринадцатом веке, а точнее – в тысяча двести сороковом году, 15 июля – как раз в момент знаменитой Невской битвы. На битву эту Михаил, собственно, тогда и приехал в Усть-Ижору – с историческими реконструкторами – целой ватагой! Помахали мечами всласть, потом выпили – как всегда, мало показалось. Миша с Веселым Гансом – Василием Ганзеевым – махнули за водкой. Ратников тогда еще не знал, что Ганзеев – опер, специально внедрившийся в среду реконструкторов: под их видом кто-то поставлял в городские притоны подростков – юношей и девушек – очень странных, словно бы не от мира сего.