Крещатик № 91 (2021) - стр. 57
– Кто сдает?
– Ну интеллигенция сдает.
Я представил старенького сгорбленного профессора университета, несущего в букинист Игнатия философа Бердяева или поэтов Блока с Цветаевой и мне это показалось невиданным делом.
– Не может быть, – охнул я.
Игнатий еще раз зевнул:
– Ну не они сами, внуки их сдают или мы из домов вывозим. Мрут-с.
Я представил, как Игнатий на своем Форде объезжает старенькие пятиэтажные дома Южного города и собирает бумажные книги.
– И что они никому не нужны.
– Никому, кроме вас, – Игнатий потянулся за чаем, он уже давно дымился на его столе. Я явно мешал ему выпить стаканчик и закусить мягким эклером.
Я посмотрел в телевизор. Там серьезные журналисты пытали уставшего президента. Президент нехотя и грустно отвечал на их вопросы.
– И цены у вас божеские.
Игнатий еще раз зевнул, потянулся за стаканом и обжегся, разозлившись, он произнес:
– Брать будете, а то цены подниму.
– Кто же их тогда у вас купит, я один их у вас покупаю.
– Купят, купят, вы вот Пятигорского искали, а его взяли, – Игнатий весело и ехидно посмотрел на меня.
– Пятигорского? «Переулок…»? Я так хотел. И кто?
– Девушка молодая. Лида.
– В пальто белом и шапке с бубенчиком?
– Да, да, – Игнатий засмеялся.
Я ничего не сказал Игнатию и вышел на улицу Пушкина. Мне было печально и одновременно радостно, что вот в этом Южном городе есть юная девушка Лида, купившая Пятигорского, которого так хотел купить я. Мне почему-то казалось, что она одинока и что ее надо обязательно найти.
Как я счастлив, что живу на юге. Наконец-то я могу не скрывать свои эмоции. Прожив 30 лет в северной Москве, я был вынужден ежесекундно скрывать свой взрывной невыдержанный южный темперамент под маской скучающего безразличия. Я мысленно убивал толкающихся пассажиров метро, душил неторопливых продавщиц, проклинал громко орущих детей и кидал камни в огромных клыкастых псов. На Юге я могу это делать абсолютно легально. Я могу ругаться на рынке с молочницами за каждую копейку, я могу спорить о политике Верховного Главнокомандующего и посылать его в жопу, я могу скандалить, требовать и ужасаться. И заметьте, никто, никто не подумает, что я сумасшедший. Я могу сегодня поссориться, а завтра помириться, я могу ехать в электричке и на протяжении всего пути доказывать дряхлому старику, что его инжир дрянь, а он сначала схватит меня за грудки, а потом нальет 60-градусный чачи и мы будем рыдать и смеяться, как безумные. Я могу здесь три часа просто говорить и меня будут слушать, а не мрачно кивать и поддакивать, как на Севере. Я могу не хвалить Мандельштама и Олешу и не ругать Верочку Полозкову, я могу не читать газет и журналов и вместо канала Культура смотреть ютуб. А самое главное, я люблю южных женщин. Черноволосых, с крутыми бедрами и стройными ногами, с кричащей красной помадой, с розовыми ногтями в 5 сантиметров, торчащей шелковой комбинацией из-под кожаной юбки, в пышных синтетических шубах, как у барашков. О эти, шумные, язвительные и пылкие южные женщины, так жаждущие не айфонов, а любви!