Размер шрифта
-
+
Крещатик № 91 (2021) - стр. 27
Припомнят камни за окном.
И город будет старой куклой,
И хаос – музыки резвей,
Но мы вошли в наш домик утлый,
И Бог закрыл за нами дверь.
«Один говорил, что Россия – фантом…»
Один говорил, что Россия – фантом,
Другой – что она возродится потом,
А третий сказал, что Россия звезда
На сфере из мрака и льда.
Покроет её изотопный туман,
Её поглотит мировой океан,
Не будет ни пьяниц, ни бойких девчат —
Одни колокольни торчат.
Не станет героев, развеется прах
На русских полях, небесах и морях,
И жён, собирающих пепел в подол,
Не сыщешь в развалинах сёл.
Одна ты на свете и в сердце одна,
Жестокая память, слепая вина,
Пугающий скрежет, стальные огни,
И все мы с тобою одни.
«Сморщенная лодочка скользила…»
Сморщенная лодочка скользила
По бездонной луже во дворе.
Помню – от разлитого бензина
Радужная плёнка на воде.
В небе оголтелые вороны
Делали неровные круги,
И у детства чёрные законы:
Упади и голову пригни.
Мама бьётся в крепкой паутинке,
Вертит слово, больное, как прут:
«Мокрые колени и ботинки,
И в грязи измазался, как труп!»
Месть узоров на ковре дырявом,
Треснувшая гладь на потолке.
Замотаться грубым одеялом
И, согревшись, плакать в уголке.
Схимница
Позабыла, наверное, где родилась,
Сколько лет прожила она в схиме.
Не отводит от грешника каменных глаз
И бормочет губами сухими.
Никогда не ответит на робкий поклон,
Своевольна – никто с ней не ладит.
Неизменно сидит возле тусклых икон,
Плащаницу истёртую гладит.
Нашептали ей сёстры – какой-то еврей
Заявился в святую обитель,
И выходит она из высоких дверей,
И кричит, что я ангел-губитель.
Машет чёрными крыльями в гневе своём,
Будто ворон кружит, налетая.
Посмотрите, какой нелюбезный приём,
Как беснуется ваша святая!
Храм закрыли. Спускаются звёзды на скит.
Голоса удаляются глухо.
И всё ближе за стенами ходит машхит[1],
Но жива ещё злая старуха.
«Больше нет ни начальников строгих…»
Больше нет ни начальников строгих,
Ни походной тоски строевой,
Но тяжёлая ноша для многих, —
Умирая, не знать своего.
А когда мы чужое узнаем
У дымящего в небо куста,
Вероятно, покажется раем
Предстоящая нам пустота.
Перед пропастью этой сгодится
Нам любая из лёгких дорог,
Где садятся на голову птицы
И собаки играют у ног.
«Не надо скорбеть и рыдать…»
Не надо скорбеть и рыдать
И путаться в лентах могильных,
Ведь речью нельзя передать
Смятение воинов сильных,
Смущение мёртвых детей,
Когда херувимы их метят
И в небе без всяких затей
Волшебные лампочки светят.
Не бойтесь – отныне для вас
Блаженство сильнее испуга…
Идут, не открывшие глаз,
Руками касаясь друг друга,
И слёзы текут по щекам,
И мрак уступает рассудку,
Как будто к несчётным векам
Страница 27