Крещатик № 91 (2021) - стр. 22
В открытом окне мелькнула девичья фигурка, похожая на хрупкую эфиопскую статуэтку, и из открытого окна сквозь звонкий хохот послышался старческий голос:
– Похоже, твоей мечте не суждено сбыться. Нет в тебе нежности, мягкости. Бедная флейта! Я и представить не мог, что она способна издавать такие звуки!
Вскоре сбор винограда был окончен, и большинство рабочих, получив расчёт, разошлись восвояси. В опустевшем замке стало непривычно тихо. Только покрасневшие виноградные листья перешёптывались с похолодевшим ветерком.
Но менеджеру клининга было некуда идти: большую часть заработанного она уже истратила. Достав из недр бесформенной и безразмерной полотняной сумки тростниковую дудку, она сотрясала воздух душераздирающими стонами инструмента что было мочи.
Собравшийся было спать, месье Дидьен высунулся в окно в ночной сорочке и колпаке. Он постарался как можно вежливее осведомиться, не сошла ли она с ума. Но девушка, подчиняясь воле проснувшейся в ней практически животной находчивости, и, всхлипывая с гримасой, которая должна была изображать рыдания, она проговорила:
– Ах, месье! Сегодня годовщина гибели моего отца! А кроме него у меня никогда никого не было и нет!
В привыкшей к боли душе старика шевельнулось что-то потаённое, почти замолкшее…
– Дитя моё, что же ты там сидишь одна? – вымолвил он и поспешил вниз, по-молодецки перескакивая через две ступеньки, с бутылкой коньяка в руках, чтобы поддержать вдруг обретенную родственную душу.
Впервые в жизни месье Дидьен пил что-то крепче вина собственного производства. Коньяк обжигал, и его пришлось закусывать виноградными листьями.
Стремительно пьянеющий старик с неподдельным интересом слушал о том, как однажды, когда ещё девчонкой служанка впервые села в вертолёт отца, ей стало тошно прямо на лету от запаха удобрений. После этого девушка всегда закрывала уши руками, едва заслышав шум вертолётных двигателей.
Выплеснув в её стакан остатки коньяка, старик поднялся и, шатаясь, скрылся в дверном проеме. Спустя примерно полчаса он вернулся со скрипкой в руках и заявил, что хочет написать повстанческую музыку. Но едва смычок коснулся струн, взрыв девичьего смеха заглушил его игру.
– Вот теперь мы с Вами настоящий дуэт! Так и я могу играть! – с этими словами она подняла закатившуюся под лавку дудку и что было сил стала дуть в неё, усиливая какофонию голосов нещадно терзаемых инструментов.
В какой-то момент её помутневший блуждающий взгляд остановился на виноградниках, и дудка замолчала. Месье Дидьен изумлённо уставился на уборщицу, вдруг посерьёзневшую, глядящую в одну точку. Руки её повисли, словно плети, тело стало обмякать, и казалось, что она вот-вот упадёт. Пытаясь предотвратить падение, старик отечески взял её за плечи. Девушка подалась к нему, и уже через секунду голова её лежала на коленях хозяина, который, несмотря на головокружение от употреблённого алкоголя, ещё мог сидеть ровно и впитывать поток воспоминаний, нахлынувший вдруг на девушку.