Крепость сомнения - стр. 39
Осенью в печных трубах свистал ветер, крутился вокруг резных коньков, сеял дождь, сад бросался мокрыми листьями, тяжело дышали распаханные огороды, долго обременяла ветки душистая антоновка, коровы вздыхали в парных стойлах, и собаки вылаивали свои горести в тоскливую темноту.
Старики поживали смиренно и как будто оканчивали свои дни раньше самой смерти. И казалось, с этим ничего нельзя было поделать.
Соседство большого бежевого собора никаким особенным образом не сказывалось на жизни Ильи и его старшего брата, которых при рождении не крестили. Бабушка одна справляла двунадесятые праздники, но Пасху любили все, за куличи, за крашеные яйца, за то, что время ее – весна, цвет ее – золотой, лазурный, и когда, стоя в церковной ограде у паперти после крестного хода, он вместе со всеми в напряженной тишине ожидал выхода батюшки, и когда вместе со всеми он, впрочем, стесняясь этого, едва слышно самому себе выдыхал в общий стройный возглас: «Воистину воскресе», он чувствовал какой-то незнакомый ему подъем, испытывал гордость за всех этих людей, за эту землю, на которой звучат такие слова, исполненные радостного торжества, и чувствовал свое единение со всеми этими людьми, и смутно понимал, что его им сопричастность более высокого порядка, чем факт совместного жительства на одной улице и в одном городе. В остальном церковь казалась ему мрачным царством смерти, и до двенадцати лет крещен он не был.
Но бабушка, чувствуя приближение своего часа, настояла на том, чтобы исправить это упущение. Не привлекая лишнего внимания, батюшку пригласили на дом, где он и совершил обряд разом над обоими, используя вместо купели таз, в котором обычно варили вишневое варенье. Получив в награду за труды десяток яиц и червонец, украшенный профилем антихриста, батюшка сел в свои «Жигули» и восвояси укатил.
В парадной комнате на серванте стояла увеличенная фотография: молодая бабушка рядом с плотного сложения командиром в гимнастерке и с кубиками в петлицах. Дедушка был кадровым командиром с 1932 года и войну встретил в Самборе. Бабушка несколько раз рассказывала, как их, жен и детей комсостава, погрузили в грузовичок, а обезумевшие жители под грохот канонады провожали его камнями и нечистотами. Дедушка пропал без вести почти сразу – в июле того же года. До конца жизни бабушку томили сомнения, а с ее смертью загадка оборвалась и превратилась в семейную легенду. Подольский архив отвечал традиционно, то есть оставлял ту положенную толику надежды, которую требовал непроницаемый слог казенного документа. Мать поисков не вела да и попросту не представляла себе, как их следует вести. Только увеличенная фотография оставалась на своем месте, предназначенном ей в этом доме, и серые, немного строгие лица тридцатых скрепляли связь секунд, от века сменяющих друг дружку.