Крепкий орешек для ректора - стр. 14

— У тебя минута… — бросает она и выходит за дверь, туда же отправляется и Олаф.

Как только остаюсь одна, бросаюсь к комоду, достаю бумаги, приподнимаю подол и креплю их к подвязке, проверяю на прочность, чтобы ничего не выпало при ходьбе. Поднимаю взгляд и понимаю, что дверь открыта и за мной наблюдают.

6. Глава 6

Изабель

— Мария! — вскрикиваю и хватаюсь за сердце, поскольку нафантазировала, что это Олаф снова усердствует на благо хозяйки. С шумом выдыхаю.

Женщина воровато оборачивается и заходит внутрь, быстро прикрывая за собой дверь.

— Я была близка к тому, чтобы умереть на месте, — все еще никак не могу прийти в себя.

— Прости, что напугала тебя моя девочка, — Мария осматривает меня с ног до головы и я позволяю ей увидеть большее, когда распахиваю плащ и показываю мастерство мачехи.

— Отец увидел — убил бы ее! — резюмирует она.

— Сомневаюсь, — опускаю голову. — Уверена, любовь его была безгранично слепа и наверняка он нашел бы оправдание даже вот этому, — показываю разрез на спине.

Женщина тяжело вздыхает.

— Я хотела попрощаться с тобой лично, — Мария делает шаг вперед, и я чувствую, что она вкладывает мне что-то в руку. Смущаюсь и смотрю вниз. Скайер Айш, значится на карточке, переданной накануне самоуверенным магом.

— Нашла в одежде, которую Олаф приказал сжечь. Может, тебе пригодиться, — отступает она.

— Очень в этом сомневаюсь, такой как Скайер Айш скорее присоединиться к торгам, нежели спасет девушку, — но все же я быстро прячу в карман карту, поскольку в комнату врывается Олаф. Время вышло. Он рыскает взглядом по углам, но мы с Марией выглядим невинно.

— Прощайте, — говорю ей и, вытерев слезы, гордо вскидываю голову, в конце концов, я — корнесса Грейш.

Выхожу из комнаты. Медленно спускаюсь по лестнице вниз. Как бы я ни любила этот дом, но надеюсь, никогда сюда не вернусь. Пока иду вниз, провожу руками по гладкому дереву перил. Сколько бы теплых воспоминаний он ни хранил, здесь разделилось их поровну, со всеми последующими ужасными событиями. Останавливаюсь на пороге и еще раз оглядываюсь. После мамы здесь все умерло. Ни одного портрета родителей не осталось, только темные пятна на стенах, где они когда-то висели.

— Прощай, — тихо шепчу дому и, словив недовольный взгляд Олафа, шагаю за порог.

Стоит мне сесть в крытый экипаж, как мачеха протягивает кружевную маску.

— Для чего это?

— Ты же не хочешь, чтобы твое лицо запомнили?

Матильда и я одеваем маски одновременно.

— А ты успокоилась, — через некоторое время произносит она. В отличие от корнессы мне интереснее разглядывать улицу в небольшое окошко кареты. Я так давно никуда не выезжала, что кажется забыла, как выглядят другие люди.