Кремлёвцы - стр. 41
Нахмурился. Постоял минуту, посмотрел. Сразу понял, против кого это содеяно – конечно же, против него.
Вышел к роте, построенной перед занятиями. Рота замерла как никогда. Муха пролетела б, и то услышал бы.
Спокойно прошёл вдоль строя, поглядывая на курсантов, которые под взглядом этим вытягивались в положении «смирно», или как острили иногда – «ещё смирней». Да уж «ещё смирней» и некуда было.
«Ждут, негодники, – без всякой неприязни подумал Бабайцев. – Знают, все знают, что произошло. Ждут, что сейчас разражусь бранью и упрёками. Ан-нет, не выйдет. Не дождутся».
Спокойно дал указания заместителям командиров взводов, спокойно подал команду разойтись по классам. Полевых занятий в тот день не было. Все занятия в учебном корпусе.
Когда курсанты разошлись по аудиториям, вернулся в канцелярию, ещё раз осмотрел шинель и отправился проверять порядок в расположении роты – спальном помещении, огромном, на все четыре взвода, вытянутом в прямоугольник. Четыре ряда курсантских коек. Выравнены койки по струночке, выровнены прикроватные тумбочки по струночке, выравнены подушки и даже полоски на одеялах составляют, если посмотреть вдоль ряда, сплошные линии, тянущиеся от прохода до самой стены.
До вечера молчал, никому ничего не говорил. Шинель, изрезанную убрал в стенной шкаф. Так чтобы никто из посетителей не увидел её до времени.
Отпустив по домам командиров взводов, сам остался проконтролировать вечернюю проверку.
И на проверке вёл себя исключительно спокойно, словно ничего и не произошло.
Старшина прочитал список, доложил, что все на месте.
– Объявляйте, кто заступает завтра в наряд, – напомнил Бабайцев.
Старшина объявил, снова доложил. Ждал, когда ротный подаст команду разойтись и готовиться к отбою.
– Боевой расчёт забыли произвести, – снова, всё так же спокойно сказал капитан.
И вот произведён боевой расчёт. Что же дальше?
Уже всем, наверное, невмоготу было терпеть. Когда же, когда начнётся? Ну и чем всё закончится?
– Так, подождите минуту. Я сейчас, – и Бабайцев, больше ни слова не говоря, удалился в канцелярию.
Через минуту он вышел. В руках была шинель, отваливающиеся лоскуты которой тащились по полу.
– Вот! Полюбуйтесь! – сказал он. – Я не буду спрашивать, чьих это рук дело. Вы изрезали шинель, приготовленную для парада на Красной Площади! Причём изрезали шинель офицера, входящего в запасной состав парадного расчёта.
Он сделал паузу. Заметил, что курсанты стали переглядываться, на лицах некоторых появились недоумённые выражения.
«Значит, знали…, действительно, многие знали, – понял Бабайцев. – ну а кто знал, а кто участвовал? Сразу не разберёшь?»