Край чужих земель - стр. 4

Писк датчика в подвале разливался в голове противным зуммером, и казалось, от него начинает болеть голова.

— Андрей, етишкина ты мать, - разозлившись, я шагнула на лестницу. Он точно был на втором этаже. – Если ты, засранец, там пьяный спишь, имей в виду, не отзовешься, полью водой.

Лестница давалась мне теперь нелегко. Больные колени поднимали меня, семидесятилетнюю худенькую женщину, словно весила я больше ста килограмм.

Когда до площадки осталась пара ступеней, я остановилась и, тяжело дыша, еще раз крикнула Андрея. Услышала шепот. Слов было не разобрать, но то, что это шепчут люди, я была уверена.

Моей ошибкой стала идея включить на телефоне фонарик. Вот тогда-то в конце коридорчика у кабинета Палыча и увидела я троих незнакомцев. Холодок по спине пробежал такой, какого я не чувствовала за всю свою жизнь.

— Зря ты это, бабка! – сказал один из них сиплым шепотом и двинулся на меня.

Что он хотел со мной сделать я так и не поняла, потому что потеряла сознание. Темнота накатила будто битум, кипящий в ведре. Густая и плотная. Сквозь нее, казалось, я все еще слышу этот монотонный писк из подвала. Больше ничего.

Плач Лизоньки я слышала где-то далеко, но могла разобрать даже отдельные слова. Было много других голосов, но я вслушивалась, выбирая ее тихий, но милый моему сердцу шепоток: «Баб Валь, ну как же, как же так? Дура я, заставила Андрейку ждать, да куда бы он делся? Спала бы себе, баб Валь, а утром я молока бы привезла, печенье твое это овсяное. Чай бы пили сидели сейчас».

Другие голоса, совершенно незнакомые мне перебивали родной голос все сильнее, напористей, и вот уже слышно только Лизкины всхлипы, а на переднем плане мужские:

— Она если умрет, не видать нам не имени, ни дома. Все продать придется, - первый голос словно ломающийся, как бывает у подростков.

— И чего делать тогда? – второй голос точно принадлежал мальчишке. – Да я и говорил тебе, что надо послать за той старухой, что отца выхаживала, а ты плюнул.

— Скажи, чтоб привели, - первый голос, хоть и был напуган, но, держался хорошо. Только чуть дрогнувшая нотка моментально снова стала крепкой.

— Сам скажи, коли господин тут, - младший явно почувствовал, что прав и решил показать, что он тоже не последнее звено.

— Ты пререкаться будешь со старшим братом? Может плетей дать? – старший явно решил показать, кто здесь хозяин.

Послышались шаги, а потом новый голос прошептал что-то и все затихло. Женщина. Не молодая.

Я сколько могла искала среди этих голосов Лизонькин, но он пропал полностью. Было так тихо, как не было даже в самые первые годы в нашем саду. Когда все только начали строить домишки, и мы с мужем ночевали там в палатке. Дочке было лет семь, и для нее это было первым приключением в жизни. Мы в темноте укладывались там втроем и сочиняли частушки. В основном это были детские, про огород, про то, что урожая у нас будет завались.