Красота внутри - стр. 48
– Старый добрый подкуп еще ни разу не подводил.
По узкой заросшей тропинке они вышли к дороге, где ждал закрытый двухместный экипаж. Кучер даже не взглянул в их сторону и молча тронулся с места, едва за пассажирками захлопнулась дверца.
– И почему нам запрещают самим ездить в город за покупками! Как будто стоит одной из воспитанниц выйти за ворота, как она тут же побежит к любовнику, – усмехнулась Вероника.
Афелиса бросила в ее сторону странный взгляд, уголок ее губ дернулся, но девушка тут же взяла себя в руки и даже улыбнулась в ответ на нехитрую шутку. Которая, судя по всему, попала в цель.
В дороге было не до разговоров – обе нервничали и считали минуты, боясь опоздать. Афелиса запретила открывать шторку, и сквозь узкую щель почти ничего не удавалось рассмотреть. Лишь мелькание зелени, к которой вскоре добавились белые и кирпично-красные стены, блеск окон, яркие пятна ставен, декоративные копья и завитушки оград.
Постепенно зелени становилось меньше, а кирпича, железа и камня – больше, дома длиннее, заборы и ставни – причудливее. Копыта лошади дробно грохотали по мощеной улице. Людей Вероника почти не увидела, наверное, в жаркие послеобеденные часы горожане избегали прогулок. Время было выбрано идеально: вероятность попасться на глаза и быть узнанными казалась ничтожно мала.
– Выходи сразу за мной, не мешкай, – велела Афелиса, когда экипаж замедлил ход. – Лишнего не болтай. Возьмешь что нужно и возвращайся сюда, не задерживайся в лавке, и на улице не стой, смотреть там все одно не на что. Я сделаю кое-какое дело и вернусь.
Едва Вероника успела ответить, что все поняла, как карета, вильнув, остановилась, и Афелиса выскользнула наружу. Тротуар здесь был совсем узкий, а кучер свое дело знал: встал так близко, что дверца экипажа почти соприкасалась с дверью лавчонки, если открыть их одновременно. Так что разглядеть удалось только кусок улицы, мостовую, высокий первый этаж мрачного темно-серого дома с закрытыми ставнями и вывеску в средневековом стиле с выцветшим изображением лебедя, держащего в клюве какой-то цветок.
Местные монашки одевались в белое. Длинные, очень простые глухие платья и накидки на волосах, свисающие примерно до колен и вызвавшие у Вероники ассоциацию со старомодной фатой невесты. Впечатление усиливалось веночками из искусственных белых же цветов, обрамлявшими их лбы. Нижняя половина лица каждой из женщин скрывалась под повязкой, похожей на медицинскую маску.
Все вместе выглядело довольно забавно, но едва взгляды всех троих монашек обратились к ней, смеяться Веронике расхотелось. От них исходила некая давящая, тяжелая воля.