Красота – это горе - стр. 8
– А ты ненасытный, старик! Ты же у меня был всего две ночи назад!
Старик улыбнулся стыдливо, точно подросток при виде возлюбленной, и кивнул.
– Хочу умереть в твоих объятиях, – признался он. – Заплатить мне нечем, забирай вот эту немую девочку, мою дочь.
Розина стояла рядом и улыбалась приветливо. Худенькая, вышитое платье мешком висит, ноги босые, волнистые волосы стянуты резинкой. Кожа гладкая, как почти у всех горянок, личико простенькое, взгляд умный, нос чуть приплюснутый, а губы легко складываются в обаятельную улыбку.
Деви Аю вопросительно глянула на старика: на что ей девчонка?
– У меня у самой три дочери, куда мне еще и эту?
– Читать-писать она умеет, хоть и не говорит, – сказал отец девочки.
– Все мои дети и читать-писать умеют, и говорить, – усмехнулась лукаво Деви Аю. Да только старик любой ценой решил умереть в ее объятиях, а взамен отдать немую девочку. Пусть Деви Аю что хочет, то с ней и делает.
– Можешь ею торговать, а заработок пусть отдает тебе всю жизнь, – продолжал старик. – А коли никто на нее не позарится, разруби ее на куски, а мясо продай на рынке.
– Вряд ли найдутся охотники есть ее мясо, – ответила Деви Аю.
Старику было невтерпеж – ну точь-в-точь малыш, готовый штанишки намочить. Нет, Деви Аю не жалко было подарить ему пару дивных часов на своем ложе, да только очень уж странной казалась ей сделка, и она поглядывала то на старика, то на немую, и девочка наконец указала на карандаш и бумагу и написала: “Быстрей, у него каждая минута на счету”.
И Деви Аю легла с ним, не потому что согласилась на сделку, а из-за слов девочки. Пока они возились на кровати, немая девочка ждала на стуле под дверью спальни, сжимая узелок с одеждой, что несколько минут назад держал в руках ее отец. Времени Деви Аю потеряла немного и, как сама же призналась, почти ничего и не почувствовала, лишь легкий зуд внутри. “Будто стрекоза пупок щекочет”, – описывала она. Старик налетел на нее с яростью, без лишних слов, как батальон голландцев, чья задача – разрушать; двигался он свободно, начисто забыв про ревматизм. Его поспешность быстро принесла плоды: он коротко застонал, по телу пробежала судорога. Деви Аю решила, что он испускает семя, – но нет, вместе с семенем старик испустил заодно и дух. Так он и умер, распластавшись на ней, с влажным, набухшим жезлом.
Похоронили его тихо, в том же углу кладбища, где скоро будет лежать и Деви Аю. За ее могилой Розина никогда не ухаживала, зато могилу отца навещала исправно, в конце каждого месяца поста, выдергивала сорняки и молилась, хоть и не была набожна. Деви Аю взяла ее в дом не в уплату за злосчастный вечер, а потому что у девочки никого не осталось – ни отца, ни матери, ни другой родни. С ней мне будет не так одиноко, решила Деви Аю, пусть ищет у меня в волосах да присматривает за домом, когда я ухожу в заведение.