Красота – это горе - стр. 47
– Нет, хуже, – заметила Деви Аю. – Еще и бесплатных.
Другая девушка, Хелена, тут же обратилась к вошедшим японским офицерам: вы попираете наши права, нарушаете Женевскую конвенцию. Не только офицеры, даже Деви Аю рассмеялась ей в лицо.
– Какие конвенции, детка? Кругом война! – сказала она.
Хелене было тяжелее всех смириться с неизбежным. По иронии судьбы, до того как грянула война и все пошло кувырком, она мечтала стать монахиней. Она одна взяла с собой молитвенник и сейчас во весь голос стала читать перед японцами псалом, будто надеясь обратить их в бегство, изгнать, как бесов. Но японцы, как ни странно, держались с ней вежливо и в конце каждой молитвы отзывались: “Аминь”. Разумеется, сквозь смех.
– Аминь, – повторила Хелена и без сил рухнула в кресло.
Офицер раздал девушкам какие-то листки. Там было что-то написано по-малайски – оказалось, названия цветов.
– Ваши новые имена, – объяснил он.
Деви Аю просияла, увидев свое имя: Роза.
– Берегитесь, – сказала она, – нет розы без шипов.
Кого-то из девушек назвали Орхидеей, кого-то – Далией. Ола получила имя Аламанда.
Им велели разойтись по комнатам, а японцы выстроились в очередь у стола на веранде. В первую ночь цены заломили бешеные, полагая, что девушки еще нетронутые. Никто не знал, что Деви Аю успела потерять невинность. Вместо того чтобы разойтись по спальням, девушки собрались в комнате Деви Аю, а та все испытывала на прочность матрас и наконец заметила:
– Чую, будет сегодня на нем землетрясение!
Солдаты принялись отлавливать девушек по одной, с легкостью одерживая над ними верх, – хватали, как хилых котят, и сколько те ни бились, все напрасно. В ту ночь Деви Аю слышала из соседних спален крики и шум борьбы. Кое-кому из девушек удавалось вырваться голышом в коридор, но солдаты их настигали и снова швыряли на постель. Деви Аю слышала даже, как Хелена выкрикивала псалмы, пока японец дырявил ее насквозь. А с веранды доносился смех других японцев – их забавляла возня.
Одна Деви Аю не сопротивлялась, даже не пикнула. Достался ей дюжий офицер, жирный, как борец сумо, с самурайским мечом за поясом. Деви Аю легла на кровать и уставилась в потолок, а на него и не взглянула, и, уж конечно, не улыбнулась. Она напряженно прислушивалась к звукам за стеной. Лежала она неподвижно, как труп.
Когда японец рявкнул: “Раздевайся!” – она не шелохнулась и даже как будто не дышала.
В гневе японец выхватил меч и, повторив приказ, махнул им в воздухе, ударил Деви Аю плашмя по щеке обнаженным клинком. Но Деви Аю осталась неподвижной и даже не дрогнула, когда ее царапнуло острие меча, оставив на щеке кровавую отметину. Не мигая смотрела она в потолок и будто прислушивалась к отдаленным звукам. Разъяренный японец отшвырнул меч и ударил Деви Аю по щеке раз, другой; от удара остался алый след, Деви Аю чуть дрогнула, но сохранила вызывающее безразличие.