Красота – это горе - стр. 19
Все, кто знал его, сбежались отдирать доски от двери сарая. Когда лучи солнца заглянули в козий хлев, зловонный, как крысиная нора, Ма Гедик лежал связанный, но с песней на устах. Его развязали и привели ко рву с водой, обмыли, точно новорожденного или покойника. Окропили благовониями, от розового масла до лаванды; дали ему хорошую одежду – даже костюм раздобыли с голландского плеча – и обрядили, как труп перед погребением. Когда все было готово, один из старых его друзей восхищенно подметил:
– Да ты просто красавчик, как бы жена моя в тебя не влюбилась!
– Куда ж она денется! – прихвастнул Ма Гедик. – В меня даже овцы и крокодилы и те влюбляются!
Правду сказал дукун, его исцелила любовь, как исцеляет любые недуги. Больше никто за него не опасался, все забыли его прежние грехи. Даже молоденькие девушки подходили к нему без страха, что он их облапит, а люди набожные не боялись услышать из его уст похабщину. Его нежданное выздоровление мать решила отпраздновать – приготовила тумпенг[18] из желтого риса и курицу, зарезанную как положено, без выпущенных кишок, и пригласила кьяи для благодарственных молитв. Славное было утро в рыбачьем поселке; над дальним краем Халимунды еще стелился туман; долго будут помнить люди это утро, будут рассказывать детям и внукам историю о двух влюбленных, чистых и преданных.
Но ожидание длиною в шестнадцать лет обернулось несчастьем. Едва начало припекать солнце, показались откуда-то люди, кто на машине, кто верхом, они гнались за наложницей, бежавшей в сторону отвесной скалы, – вне всяких сомнений, Ма Иянг. Взяв чужого осла, пустился Ма Гедик вдогонку за голландцами и любимой, а следом, будто хвост гигантской змеи, тянулась толпа односельчан. Наконец остановились голландцы в долине, и взвыл Ма Гедик, призывая возлюбленную.
Совсем крошечной казалась Ма Иянг на вершине скалы, куда не добраться ни верхом, ни на машине. В гневе грозились голландцы бросить ее в клетку к аджакам, если поймают. И полез на скалу Ма Гедик, но путь оказался таким опасным, что все только диву давались, как забралась туда женщина. После жестокой борьбы очутился Ма Гедик рядом с возлюбленной, весь так и кипя от страсти.
– Я и сейчас для тебя желанна? – спросила Ма Иянг. – Голландец меня обмусолил с головы до пят, он имел меня тысячу сто девяносто два раза.
– Ну а я имел двадцать восемь разных женщин четыреста шестьдесят два раза и ублажал самого себя тысячи раз, и это не считая скотины, так чем я лучше тебя?
И будто дух похоти завладел обоими: сплелись они в объятиях, целуясь под жарким тропическим солнцем. И, чтобы утолить страсть, накопленную за долгие годы, сняли они все одежды, прилипшие к телу, и полетели одежды в долину, кружась на ветру, как цветки красного дерева. Люди почти не верили глазам, иные кричали, голландцы краснели. А эти двое без стыда любили друг друга на плоском уступе, у всех на виду – как в кино, так казалось людям в долине. Женщины стыдливо прикрывали вуалями лица, мужчины все как один возбудились и не смели глаз друг на друга поднять, а голландцы повторяли: “Правду говорят, туземцы что обезьяны”.