Красота - стр. 27

Выходя из церкви, воевода Строимир, грузный в тяжелой и теплой медвежьей шубе, повернулся и поклонился алтарю, перекрестился и нахлобучил рысью шапку на большую голову, обритую, чтобы не позорить себя остатками редких седых волос, на лысо. Рядом с ним шла молодая, худая, бледная жена его, замотанная в лисьи меха так, что видны были только блестящие черные глаза, покрасневшие и опухшие от слез, которые она не сдержала во время службы. Игумен Владимир – сгорбленный, хрупкий и слабый – проводил Строимира до дверей, протянув напоследок для поцелуя свою костлявую старческую, желтоватую руку. Воевода медленно и неохотно согнулся и прикоснулся губами к тыльной части ладони – он не привык кланяться людям более слабым, чем он, даже в церкви.

– Пусть Господь заглянет в ваши сердца, очищенные от злобы и гордости, и пусть благословит вас потомством. – произнес игумен тихим ясным голосом, в котором не было никакого скрытого смысла, как это показалось угрюмому дворянину. Игумен улыбнулся и когда молодая смущенная женщина целовала ему руку, оставляя на ней мокрый след своих слез, а потом прикоснулся к ее, покрытой шалью голове, и благословил.

Воевода Строимир женился в третий раз, что не часто бывало среди православных. Для того, чтобы, минуя обычаи и правила, получить разрешение на новый брак, он должен был доказать, что вторая – как и первая – его жена была бесплодна. Во имя третьего брака он возложил на алтарь православной церкви много (и чересчур, как он считал, много) золота, мехов и зерна. Не забыл воевода и римскую церковь, которую с недавних пор очень почитал. Но уже прошел год, а новая, третья жена не показывала никаких признаков беременности, хотя была взята из известного порядочного дома, где часто рождались здоровые дети мужского пола.

Лицо воина, осознающего близкую старость и вероятную судьбу своего поместья, которое несомненно, без наследника и защитника, придет в упадок, не могло скрыть тревогу. Стойкая глубокая морщина между бровями свидетельствовала о страданиях, которые человек сдерживал как мог. Она появилась после долгих бессонных ночей, когда он в одиночестве размышлял о себе и одинокой старости. Старости без наследника. О его желании иметь сына или, по крайней мере, девочку, знали все в стране, хотя в голос никто не смел об этом говорить. Воевода был вспыльчив, резкого и крутого нрава и никому не позволял себя жалеть или давать советы, потому что любое сочувствие казалось ему скорее насмешкой и ядовитой завистью, чем искренним пожеланием добра. Он, грубый и сильный, все еще легко нес свое тело: тяжелые плечи и большой живот, широкую волосатую грудь и крепкие мощные руки с короткими пальцами, которые не держали ничего меньше и легче меча. Движения его были медленны и скупы, лицо и ноги раздались, но в нем по-прежнему была угрожающая мужская сила, хотя все чаще он задыхался и уставал от усилий, которые когда-то шутя выполнял.