Размер шрифта
-
+

Красный Вервольф - стр. 35

Дед утер рукавом глаза. Плечи его беззвучно задергались. Он с шумом выдохнул и снова схватился за бутыль:

– А давай еще по одной, служивый.

Я кивнул, хотя и так уже было хорошо. Расслабляться мне никак нельзя, но с местным населением оперативные позиции налаживать самое-то под спиртное.

– Пусть земля им будет пухом, – сказал я и сделал маленький глоток, чтобы не налегать на пойло.

– Зачем твоих убили? – продолжил я разговор. – Ты ведь на них работал?

Хотя я догадался зачем. Имя у жены лесника-обходчика было самое, что ни на есть говорящее. Но все равно спросил, пусть выскажет наболевшее.

– Еврейских корней у меня Роза была, – дед снова заглотил всю порцию бормотухи, но в этот раз зажевал картофелиной. – Стало быть и сына выродком посчитали. Вот ты говоришь в партизаны податься. Так меня там сразу к стенке поставят. Все знают, что лесник Кузьма на германцев работает. Эх… Жизнь моя бедовая, дряннее горькой редьки. Как жить-то теперь? Скажи, служивый?..

Михалыч снова махнул рукавом по глазам и пробормотал уже чуть заплетающимся языком:

– Вот тебе только это и смог поведать за два месяца. Душу облегчить. И сивуха меня пробрала, наконец. А то не было мочи на сухую рыдать. Будто сдох я вместе с сыном и жинкой.

– А хочешь отомстить? – я перестал жевать и испытывающе уставился на деда. – Убийцам твоей семьи.

– Да ежели бы мог. Да я… – дед сжал морщинистые кулаки и затряс длиннющей бородой. – Что один могу? Только сидеть и за шкуру свою страшиться…

– Есть у меня кое-какой план… – кивнул я. – Саней меня зовут.

Мы разговаривали долго и обстоятельно. Опустошили почти всю бутыль. Ночевать я остался у Михалыча, а утром отправился в Псков. Он подробно рассказал мне об устройстве города. Свою старую одежду и пистолет я велел Михалычу надежно припрятать. Камуфляжный наряд и оружие, уверен, еще мне пригодятся.

* * *

По дороге к городу наткнулся на поселение. Или уже пригород, или окрестная деревенька, сразу и не понял. Возле криво сколоченной деревянной тумбы кучковались местные жители. Меня они не видели, развесистый куст надежно укрывал от любопытных глаз. Впрочем, кажется, им настолько не было ни до кого дела, что я спокойно мог выйти прямо на раздолбанную дорогу и сплясать цыганочку с выходом. Разговаривала компашка шумно, перебивая друг друга и размахивая руками. А вот предмет их обсуждений мне с моего наблюдательного пункта было не видно – яблоко раздора было плоским, бумажным и пришпиленным к той самой тумбе.

«Объявление какое-то обсуждают», – догадался я. До меня из разговора обитателей деревни доносились только отдельные слова, но суть была понятна – возмущены они сверх меры и вовсе не горят желанием тащить в школу мясо-млеко-яйки на прокорм захватчикам. А на школе, одноэтажном белом здании на другой стороне небольшой площади, уже красовались красные полотнища со свастиками, а у крыльца поблескивал черными лаковыми боками Опель-капитан.

Страница 35