Красный Вервольф 5 - стр. 12
Я спокойно выбрался в более людную часть города. Хотя людной ее назвать было трудно. Редкие встречные и поперечные торопились по домам. До комендантского часа оставалось немного времени. Я тормознул «лихача», возможно того же самого и благополучно доехал до княжеских палат.
В прихожей меня встретила Глаша. Из гостиной и столовой доносились возбужденные голоса. Плыл табачный дым. Звякали бокалы. Похоже, вечеринка была в самом разгаре. Я скинул штиблеты, на подошвах которых было по килограмму грязи. Прошел в ванную. Благо, Захар, наш истопник, раскочегарил водогрейную колонку. Так что проблемы с тем, чтобы помыться не возникло. Горничная подала мне все чистое. Приведя себя в порядок, я вышел к гостям. За изрядно разоренным столом, сидела обычная компашка. Князь Сухомлинский, граф Суворов, литератор Обнорский, поручик Серебряков, который кивком со мною поздоровался, словно мы сегодня не виделись.
Глаша принесла мне чистые тарелки и столовые приборы. Положила гусятины, пододвинула блюдо с заливной рыбой и еще какие-то тарелочки и блюдца со снедью. Обнорский налил мне водки и мы с ним выпили. Этот бумагомарака приехал в Плескау аж из Лиможа, дабы рассказывать читателям белоэмигрантских газетенок о том, какое счастье принесла «Великая Германия на освобожденные от большевистского ига территории многострадальной России…». Судя по тому, что сей щелкопер был беспробудно пьян, виселицы и расклеенные по городу приказы комендатуры, за нарушение которых жителям полагалась только одно наказание – смертная казнь, его не вдохновляли на творчество.
– Нет, господа, вы только послушайте, что пишет этот чухонский листок «Хельсингин саномат»! – воскликнул потомок великого русского полководца, разворачивая финскую газету: «…большинство русских военнопленных являются юношами в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет или же стариками от шестидесяти до семидесяти лет…».
Присутствующие тут же заспорили, можно ли этому верить. Я смолчал, делая вид, что увлечен исключительно набиванием желудка, тем более, что действительно проголодался. У князя были тесные связи с немецкой интендантской службой, ведавшей продовольственным снабжением вермахта, поэтому к нему охотно заглядывали не только понаехавшие белоэмигранты, но и высокопоставленные немецкие офицеры. Последним обстоятельством я беззастенчиво пользовался. Подвыпившие немчики порой бывали излишне болтливы. Однако наибольшие надежды я возлагал на фройляйн Кранц.
Эта дебелая немка служила машинисткой в «Организации Тодта», но, по моим сведениям, имела отношение к разведывательно-диверсионной школе «Абвера», которая скрывалась под крышей этой строительной фирмы. Магда Кранц была крепостью не то что бы неприступной, но требовавшей длительной планомерной осады. Как раз сегодня она должна была посетить вечеринку у Сухомлинского. И потому, заслышав женские голоса, доносившиеся из гостиной, я вытер губы салфеткой. Поднялся, одернул пиджак и покинул столовую. Магда в красном вечернем платье, соблазнительно облегающем ее крепкое тело истинно арийской женщины, беседовала с какой-то фрау. Незнакомка стояла ко мне спиной и я лишь мельком отметил, что пышностью форм она не уступает фройляйн Кранц.