Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда - стр. 28
Приход Гитлера отсрочил возвращение на родину на неопределенный срок. В Калифорнии выросли три их сына. Самый известный из них – Питер, сотрудник военной разведки, друг Хемингуэя, муж Джигги (в 1942 году он увел ее у Бада Шульберга) и Деборы Керр. Сценарист «Африканской королевы» (1951) Хьюстона, он вывел его – лунатика, неспособного начать съемки, пока не убьет слона, но и слона-то убить неспособного – в романе «Белый охотник, черное сердце» (1953), экранизированном в 1990-м Клинтом Иствудом.
Фиртель жаждал социального кино, в Голливуде чувствовал себя неуютно, часто и надолго оставляя Залку ради работы на лондонских студиях. Залка же, быстро адаптировавшись, составила изумительно стабильный дуэт со своей подругой (и, очевидно, любовницей) Гретой Гарбо: они с первого взгляда подружились на вечеринке в доме Любича в 1929-м. С приходом звука именно Залка спасла Гарбо от творческой смерти, научив правильному английскому. Друзья отмечали, что Гарбо переняла ее легкий специфический акцент. Залка работала над сценариями всей «золотой серии» Гарбо: «Королева Кристина» (1933), «Расписная вуаль» (1934), «Анна Каренина» (1935), «Завоевание» (1937), «Двуликая женщина» (1941).
Бисексуальная Залка считается кем-то вроде теневого «третейского судьи» лесбийского Голливуда, примирявшего различные его «кланы». Столь же подспудную и незаменимую роль играла она и в общественной жизни. Многих, включая Деблина и Леонгарда Франка, именно Залка спасла из оккупированной Европы. В ее салоне 1 августа 1943-го эмигранты создали свой комитет (с 1944 года – «Совет за демократическую Германию») в пандан «Свободной Германии», собранной в СССР из эмигрантов и пленных офицеров вермахта. Его основатели набросали обращение к мировой общественности, содержавшее рискованное, многими не понятое (Томас Манн отозвал свою подпись), «слишком патриотичное», но важнейшее для судеб Германии утверждение, легшее в основу идеологии ГДР: немецкий народ – не творец, а первая жертва рейха.
Говорят, у Залки проходили и партийные собрания.
Естественно, письма Фиртелей перехватывались, телефоны – в Голливуде и Нью-Йорке – прослушивались: Гувер считал Бертольда агентом советской разведки.
Когда Гарбо 9 февраля 1951-го примет по настоятельному совету своих адвокатов (иностранцы – слишком лакомая добыча для «загонщиков» независимо от политического бэкграунда) гражданство США, ее допросят об опасных связях: в первую очередь – о Залке. Гарбо ответит: были когда-то знакомы, но с тех пор, как десять лет назад Фиртель отошла от сценарного ремесла, знать ее не знает. А ведь в 1940-м Залка указала Гарбо в своем прошении о предоставлении американского гражданства как своего «ближайшего родственника» в США.