Красный лёд - стр. 2
– Выходя из чрева, я выхожу в мир, чтобы очищать, чтобы очиститься, чтобы вернуться. Совершить сцепку, изменить судьбу. Отдаю себя на суд Святого Пламени. – Зал, не дожидаясь команды, ухнул единой глоткой: "Отдаю". – Обещаю вернуться по завершению сцепки. – "Обещаю". – Буду оставаться в миру столько сколько этого потребует путь. – "Буду". – Освобождаюсь от себя, чтобы выросли "МЫ". – "Освобождаюсь".
Кондуктор, сделав шаг вперёд, вскинул к небу кулак. В ответ зал взрывался:
– Отдаю! Обещаю! Буду! Освобождаюсь!
– Каждый готов. Каждый один и часть целого. Каждый? – Кондуктор спрашивает, даёт последний шанс сомневающимся, не давая никакого шанса оставаться слабым.
– МЫ!
На лестнице, ведущей в храм-чрево Сырой Руды, в начале подъёма стояли Кондуктор, тот, который открыл сессию клятвы будущих Проводников, и адепт, получивший первое своё самостоятельное задание на сцепку – Тимур Акулов. В отличие от маститого Кондуктора, солидного мужчины сорока с лишним лет с мясистым, обветренным лицом морского волка, начавшего терять посеребрённые пережитыми потрясениями волосы, успевшего сменить военный мундир на костюм, и переобуться, отказавшись от армейских ботинок в пользу начищенных до блеска туфлей, Тимур переодеться не успел. Так же одетый в свободную зелёную рубаху и широкие голубые штаны, на ногах кеды, Тимур внимательно слушал, что ему говорил наставник-куратор.
Акулову повезло, он стал исключением из правил, попав в обойму наблюдаемых самим старшим Кондуктором совета Сечения. Обычно с братьями новичками первой ступени до того, как они совершали первую сцепку, занимались Проводники, вернувшиеся из мира. Так в "Пламени" соблюдалось условие преемственности и духовного роста, неограниченного догматами, неизбежно накапливающимися любыми людьми с возрастом. Такой подход работал в целом, но иногда выгоднее и правильнее было самых способных адептов проводить в обход обычного лабиринта, выводя прямо на цель. Кондуктор Влас проводил первичные собеседования с претендентами на звания адепта самолично. Тимур ему сразу приглянулся. Понаблюдав за ним в стенах "Чрева" с месяц, он забрал его к себе под крыло.
Адепты уже, как час, разъехались по маршрутам, полученным загодя. Три старших Кондуктора вернулись в кельи, а Влас провожал Тимура, напутствуя, волнуясь за девятнадцатилетнего мальчика, как за собственного сына. Румяное солнце освещало окраину города гиганта, молодые липкие листочки деревьев таинственно шелестели; редкие машины проносились по серевшей вдали полоске трассы федерального значения. Утро первого, самостоятельного дня жизни Акулова начиналось с разговора с куратором. Не так уж плохо. Он хотел продлить этот момент, чтобы отсрочить хотя бы на минуту обретение самостоятельности. Тимур жаждал и боялся, никак не выказывая волнения внешне, но знал, что Влас знает о его тревоге. Кондуктор взял Тимура за плечи, заглянув ему снизу в глаза, продолжил говорить: