Красный дракон - стр. 50
Следующие кадры сняты в спальне самого Долархайда. Освещение плохое. Он стоит обнаженный перед репродукцией «Большого красного дракона». На нем «боевые очки» – плотно прилегающая пластмассовая маска, как у хоккеистов. У него эрекция, он усиливает ее рукой.
Вот он приближается к камере, имитируя движения восточного танцора, изображение теряет резкость, рука регулирует фокусное расстояние, и лицо заполняет весь экран. Изображение на экране подпрыгивает и вдруг неожиданно замирает. Крупным планом его рот – обезображенный задранной верхней губой, просунутым между зубами языком – и закатившийся глаз. И снова рот заполняет весь экран, излом оскала, губы смыкаются на объективе, и изображение гаснет.
Трудности при съемке следующей части были очевидны.
Камера прыгает в руках, нерезкое пятно света приобретает очертания кровати и корчащегося на ней мистера Лидса. Прикрывая глаза от света, миссис Лидс садится на постели, поворачивается к мужу и протягивает к нему руки, затем пытается перекатиться на край кровати и встать, но ноги запутываются в покрывале. Камера дергается в руках, и на экране появляется потолок, его лепнина крутится, как велосипедные спицы, потом изображение меняется, становится более устойчивым. Женщина лежит навзничь на матраце, по ночной рубашке расплывается темное пятно. Рядом ее муж с дико вытаращенными глазами сжимает рукой горло. Экран на секунду гаснет, затем в месте монтажной склейки промелькнула галочка, поставленная на пустом кадре.
Теперь камера устойчиво стоит на штативе. Все они уже мертвы и рассажены по местам: двое детей – у стены лицом к кровати, третий – в углу, лицом к камере, мистер и миссис Лидс – в постели, укрытые одеялом. Мистер Лидс прислонен к спинке кровати, веревка, стягивающая грудь, не видна, голова свесилась набок.
Слева в кадре появляется Долархайд, двигаясь как индонезийский танцор. Он весь перепачкан кровью, на нем нет ничего, кроме маски и резиновых перчаток. Он гримасничает и прыгает среди трупов. Затем подходит к дальней стороне кровати, где лежит миссис Лидс, сдергивает одеяло и замирает в позе Христа, принимающего плат от Вероники.
Сейчас, сидя в гостиной бабушкиного дома, Долархайд весь покрылся потом. Он то и дело высовывает язык, шрам на верхней губе влажен, он постанывает, не давая ослабнуть возбуждению.
Но, даже находясь на самой вершине блаженства, ему немного неприятно смотреть последнюю сцену, где он, утратив всю грацию и элегантность движения, подобно свинье, роющей землю рылом, мельтешит задницей перед самой камерой. Никаких драматических пауз, никакого чувства ритма и пика наивысшего возбуждения, одна лишь животная страсть.