Красные туманы Полесья - стр. 12

– Угу, только как бы эти партизаны к нам в деревню не заявились. Тогда, Евдоким Нилыч, болтаться на виселице нам придется.

– Сплюнь, идиот! Еще накличешь беду. Но у нас-то им вроде делать нечего. Из деревни в партизаны немногие подались, шесть человек. Мы их всех знаем.

– Они наверняка заходят к родным. Жрать-то надо.

– Пусть заходят. Они нас не трогают, мы их не замечаем. В нашем положении надо вести себя аккуратно.

За селом Шмаров повернулся к Буганову и спросил:

– А как тряханем еврея-дантиста, немцы не придут разбираться с нами?

– Кто их знает.

– Слушай, Евдоким Нилыч, а может, нам с добром евреев свалить из района?

– Куда?

– Да в тот же Минск. У Фомы наверняка есть там дружки. Новые документы справим, устроимся в артель какую-нибудь. Потом свою откроем. Туда уж точно партизаны не сунутся.

– Партизаны не сунутся, а немцы найдут.

– Но и на деревне оставаться опасно.

– Ты правь лошадью, а то налетим на валун, отлетит колесо. Что делать-то будем?

– Я правлю.

– И помолчи. Сначала дело сделать надо, потом посмотрим.

– Лады.

В деревне Шмаров передал повозку пацаненку, крутившемуся у управы. Это было здание бывшего сельсовета, где ранее размещались управляющий отделением колхоза и парторг, имелся кабинет участкового милиционера. Теперь тут сидели староста с помощником, писарь и полицаи. Из помещения участкового они сделали небольшую тюрьму на две камеры.

– Ступай за Фомой. Я буду в кабинете, – сказал Буганов Шмарову.

Тот усмехнулся и заявил:

– Нашел тоже кабинет. Так, каморка.

– Какой ни есть, а кабинет. Зубы мне не заговаривай, ступай за Фомой, но до того пройди к соседу Кузьмича, проведай, все ли у Тимофеева в прядке. Я имею в виду евреев. Не приведи бог они уехали. Тогда с нас Калач головы вмиг поснимает.

– Нет, не уехали. Не дали бы Фома и Иваныч, который глядит за подворьем Кузьмича. Да и куда им ехать?

– В лес. Но ладно брехать, пошел!

– Ты бы повежливей, Евдоким Нилыч. Я же тебе не батрак. Тоже на должности.

– Ладно, извини.

Шмаров ушел.

Буганов отправился в контору.

Дверь, ведущая в кабинет старосты, была открыта. Василий Акимович Косарев сидел за столом, морщил лоб, что-то писал и постоянно протирал перо ручки.

Старший полицай зашел к нему.

– Приветствую, Василь!

– Это ты, Евдоким. Как съездил в район?

– Как обычно. Ничего хорошего, когда вызывает начальство, ожидать не приходится.

– Это да, особенно если начальник такой, как Мирон Калач, редкой жестокости человек. А ведь раньше порядочным был, другим.

– Все мы раньше другими были. Вот ты кем числился? Агентом по снабжению, мотался по району по указу Кузьмича, а сейчас? Староста. Самый большой начальник в деревне. У тебя и помощник, и писарь. Кстати, где он?