Красная стрела. 85 лет легенде - стр. 60
– А у меня как раз положительное сообщение, – вмешалась Валентина, сияя небольшими яркими глазами, оставшимися ей на память от былой красоты. – У меня Валерка, сын, поступил на юридический. На бесплатное, сам, без репетиторов. В кои веки порадовал мать!
Все загалдели и сгрудили стаканы с пивом и вином. Наташа знала Валерку по Валентининым рассказам, как знала и других детей, мужей, матерей и свекровей, что составляли жизнь ее приятельниц вдалеке от Ябаолу. Все эти люди, рассказанные и, конечно, присочиненные, были для Наташи как герои книги, иногда интересной, иногда скучноватой. Раздрогин, тоже законный, всем известный персонаж, теперь подлежал изъятию – но почему-то Наташа промолчала про развод. Подумала, что, может быть, никогда и не сообщит об отставке Раздрогина, а будет врать про его новые загулы, бестолковость, про его высокое давление, сочинит ему еще парочку брюнеток, а то и купит новую машину, Nissan Patrol, как он хотел, жалко, что ли, если не всерьез.
– Девочки, ну когда же вы в гости-то ко мне соберетесь?! – воскликнула расчувствованная, раскрасневшаяся Валентина. – Обещаете, обещаете! У нас такая Волга, такие пляжи. На рыбалку поедем, не хуже мужиков!
“Никогда, – подумала Наташа, отвернувшись к окну, за которым тлел в раскаленном тумане низкий, какого-то марсианского бурого цвета, пекинский закат. – Никто никогда ни к кому не приедет в гости. Вот так и проходит наша единственная жизнь”.
Ночью Наташа то и дело вскакивала к мобильнику, точно он был грудной младенец; его молчание было пронзительней самого громкого крика. Несколько раз она открывала в контактах номер Раздрогина, но всякий раз нажимала на “Выход”.
Это было оно, то самое убийственное, пожирающее душу беспокойство, какое охватывало дома, когда Раздрогин шатался где-то допоздна. Но теперь-то что ей за дело до своего бывшего? Следовало уже давно выставить паразита вон. Но все было так трудно, столько лет на одних нервах. Наташа то попадала по неопытности на дорогие кредиты, то у нее на складе прорывало трубу и товар плавал в разваренном говне, а то еще надо было разруливаться с бандитской “крышей”, и Наташа вилась ужом, чтобы не лечь под бригадира Костяна, обритого, белоглазого, приходившего в ярость за полторы секунды и тогда испускавшего страшный едкий дух кабаньей случки, от которого у Наташи подгибались ноги. Как было в этом во всем выдержать еще и стресс разрыва с Раздрогиным, тем более что пойти ему из дома было совершенно некуда? Много раз после скандалов Раздрогин порывался уйти на вокзал и там жить. Он даже вытаскивал в прихожую свою старую сумку, кое-как набитую вещами, и принимался, с набухшим от натуги лбом, завязывать шнурки – но тут Наташа сама бросалась между ним и дверью, между ним и этим вокзалом или каким-нибудь другим бомжатником, в ужасе от того, как Раздрогина потом искать, как лечить от воспаления легких, от лишаев и вшей. Нет, она просто не могла себе позволить такого удара, посыпался бы бизнес – а было очень страшно остаться без своего дела, без денег на жизнь.